— Так точно.

Капитан указал на карту и обратился к Максу.

— Покажи, где это оружие.

— Он не скажет, — ответил Паша. — И я не скажу. Мы пойдем, и я покажу на месте. Но при одном условии.

— Ты мне будешь условия ставить?

Паша кивнул. Погребной опешил. Другого выхода у капитана, кроме как согласиться с условием, не было. Судя по состоянию Паши, парень готов идти до конца, и остановит его только смерть.

— И что же за условие?

— Его не должно быть с нами, — он кивнул на Макса.

— Паша…

— А ты заткнись вообще! — заорал он. — Это все из-за тебя! Ты натаскал ее… и… меня. Только и можешь, что вводить в заблуждение всех! Я ненавижу тебя.

— Хочешь, чтобы я его застрелил? — капитана определенно забавляло происходящее.

— Пусть катиться в свою Москву. Вали отсюда, понял! Ты проиграл. Пропивай и дальше свою жизнь. Тебе здесь больше нечего делать.

— Ревность тебе мозги затмила. Очнись!

— Я очнулся. От чар твоих освободился, так что не пытайся мной манипулировать снова. Хватит! — Паша подошел к Максу вплотную. — Просто уходи подобру-поздорову, пока я тебе зубы не вышиб.

Капитан недолго подумал и кивнул.

Макс молча вернулся к снегоходу, чтобы сделать вторую и на этот раз согласованную попытку сбежать. Первый раз его остановил Мандарханов, попросивший помочь Артисту. Макс не решился выехать на лед, но снегоход лесничему одолжил. На этот раз остановить его было некому.

Отъехав на двести метров, Макс остановился. Лыжи смотрели на мирно спящий под звездным одеялом перевал.

Он закрыл перчаткой рот и заорал. Голос поглотила ткань — вернула обратно в трахею. Внутри него поглощать было нечему. Все износилось, зачахло. Осталась только пустота, крик блуждал в ней как мед в молоке.

Макс вернется и забудет обо всем, что случилось здесь. Разломает нобель-комнату топором, осколки вынесет во двор и сожжет. Будет прыгать через пламя, как африканский папуас. А потом напьется и будет тихо доживать последние дни, оставшиеся человечеству.

Достаточно времени, чтобы подумать…