Она опасалась хранить тайны дома, а потому прятала их у подруг.

Из книги пана Бурлякова «Великолепная панночка или сто женских секретов», призванной открыть грубому мужскому взгляду некоторые особенности женского характеру.

Нольгри Ингварссон заявился в половине шестого. В дверь он не позвонил, но открыл собственным ключом, что неприятно поразило Катарину. Проснулась она, еще когда ключ упомянутый лишь повернулся в замке.

- Прошу меня простить. Не хотел привлекать внимания соседей, - Нольгри Ингварссон поклонился и протянул растрепанной Катарине позолоченную коробку из «Ромашки». – Курабье. Ваше любимое…

- И это знаете?

Курабье расхотелось.

И вообще… появилось вдруг желание подать в отставку. И уехать… а просто уехать… куда-нибудь в глушь, где заняться делом… не важно, учительницею стать или парикмахером, или вот в кондитерскую пойти, хорошая, должно быть работа, всегда при курабье.

Она запахнула полы халата.

И вспомнила, что готовить толком не умеет. И что там, с курабье, если она не способна испечь даже пирога.

- И это знаем, - согласился Нольгри Ингварссон с усмешкой. – И еще знаем, что вчера вы вернулись не в лучшем расположении духа. И что беседу имели перед этим с вашим женихом… полагаю, ныне бывшим?

Интересно, а это уж откуда…

И нет, Катарина не желает знать. У нее и сегодня день насыщенный.

- Он был крайне недоволен нашим решением, - Нольгри Ингварссон устроился на кухоньке, заняв то самое место, которое предпочитал Хелег – лицом к двери. – И всячески пытался отговорить. Его можно понять. Все-таки ревность порой толкает на поступки в высшей степени неразумные, скажем так…

Чайник.

Кружка.

Сугубо из врожденного упрямства Катарина не собиралась притворяться воспитанною хозяйкой. Хватит с нее незваных гостей. И разговоров душеспасительных, после которых в голове туман.

- Полагаете, я на вас воздействие оказывал? Нет… если бы оказал…

Вдруг на кухне стало темно.

Жарко.