- Драсьте, - за дверью обнаружилась девица самого преотвратного вида: высокая, что каланча, крепкая и румяная, в платье сером да еще и с пошарпанным чемоданом в руках. – Это вам кухарка надыть?

- Проходите, дорогая, - панна Белялинска посторонилась, пропуская гостью. – Вы верно сказали, я ищу кухарку, а вы…

Девица крутила головой.

И походила на курицу, жирную такую курицу, присмиревшую в хозяйских руках, но все одно любопытную…

- …стало быть, родственники ваши в деревне остались? – панна Белялинска устроилась на козетке, обтянутой полосатою тканью. Местами ткань выцвела, местами – лоснилась. И панну Белялинску раздражала сама необходимость притворяться, будто бы не замечает она ни этого лоску, ни скрипящего полу, ни шифоньеру, дверцы которого не смыкались.

- Так оно так, - девица ерзала.

Ее распирало любопытство, которое она не давала себе труда скрывать.

Некрасивая.

Крупнокостная. Глаза навыкате. Румянец во всю щеку. Губы пухлые. Волосы… коса с руку панны Белялинской толщиною. И здорова она.

- Девица? – строго поинтересовалась панна Белялинска. И щеки девки полыхнули алым. Панна Белялинска строгим голосом добавила. – Мне не хотелось бы, чтобы здесь вдруг объявился любовник…

- Вот, - девка сунула руку в ворот и вытащила пару бумажек. – Дохтор писал…

Это она уже шепотом договаривала, полыхая вся.

Стыдно?

Хорошо.

Просто замечательно… стыд – лучшее свидетельство… румянец не подделаешь. Для виду панна Белялинска бумажки почитала.

Рекомендательное письмо с каких-то курсов… свидетельство… готовить… убирать… основы этикета… надо же, а по ней и не скажешь. Скорее всего курсы из тех, за которые берут гроши, а на эти гроши и знаний давать не стремятся.

- Хорошо, - панна Белялинска вернула бумаги. – Я думаю, вы мне подходите…

Она поднялась, и девица вскочила.

- Жить будете здесь. Наведите порядок…

- Конечне…