- Сан Саныч, - извиняясь, произнесла Катарина, - преувеличивает. Он хороший человек, только настроен изначально скептически. Причем ко всему…

- И его можно понять.

А буря будет.

Пусть солнце, но снежок сыплется… мелкий такой, поганый, и ветерочек ледяной до костей пробирает.

- Вы же не думаете, что…

- Что нас с вами, коллега, решили использовать в качестве жертвенных баранов? – Себастьян поднял воротник. – Не то, чтобы я всецело в этом уверен, но… возможности подобной не исключаю. Отнюдь.

- И…

А ведь она, несмотря на все звания, молода.

И действительно наивна. Не глупа, отнюдь, просто некоторые вещи, вполне очевидные тому же Сан Санычу, ей кажутся по меньшей мере невозможными. Да что там, ей просто в голову светлую не приходит, что ее могут просто взять и подставить.

- Не волнуйтесь, - Себастьян изобразил очаровательнейшую улыбку. – Я тоже не ем грибов… и к слову о еде… вам не кажется, что время давно уж близится к обеду?

…местная ресторация не сказать, чтобы так уж разительно отличалась от привычной сердцу. Пахло едой. Пространство. Сияющий пол. Столики под белыми покровами скатертей. Вазочки с сухими цветами. И лакей с гладкою прической на пробор. Согнулся, руку отставляя, будто не кланяясь гостям, но лишь демонстрируя им распрекрасное свое полотенчико.

На лице – выражение глубочайшей скуки.

Презрения даже.

Будто бы посетители ранние – а ресторация была пустовато – оторвали любезнейшего от дел куда как важных. И за то он намеревался мстить. Окинувши Себастьяна тягучим взглядом, лакей пропел:

- У нас с хвостами нельзя.

- Что, действительно? – Себастьян повернулся к старшему следователю.

- Полиция, - сквозь зубы произнесла она.

- Так полиции можно-с, - лакей одарил и ее взглядом, в котором читалось все, что думает он о полицейских, которые, вместо исполнения долга и защиты общества, по ресторациям расхаживают. – А с хвостами – нельзя-с…

- Простите, - откуда-то из-за кадки с развесистым деревом вынырнул полный господин в пиджачной тройке. И если лакей был снисходителен к гостям, то на физии оного господина прямо-таки застыло выражение чистого незамутненного счастья.

- Маркус… сгинь, - сквозь зубы произнес он едва слышным шепотом, и лакей подчинился, впрочем, подчинялся он с глубочайшим чувством собственного достоинства. – Мы рады… мы премного рады… мы просто-таки счастливы гостям…