- Мне бы бежать, но… он был еще тем бабником… уже тогда изменял жене… цеплял девчонок… официанточек вот… очень ему форма нравилась. Или еще, помню, была одна библиотекарша. Почти полгода была, пока жена не узнала… не без моей помощи, - Хельга оскалилась. - Я хотела перевестись, но… стоило представить, что больше никогда его не увижу… это было сильней меня. Однажды мы переспали. Мне казалось, что если вдруг я окажусь в его постели, он поймет… все поймет… что я его вторая половина, что… жена – это так, докука и карьеры ради…

Зачем все эти откровения? Слабая попытка оправдаться, хотя Катарине не нужны оправдания. Никогда они с Хельгой не приятельствовали, да и станут. Тогда…

- Мужчины все воспринимают иначе. Как должное. Я легла под него? Отлично. Я призналась в любви? Великолепно. Теперь меня можно посадить на крючок этой любви и использовать…

- Вас никто не заставлял.

Ее не услышали.

Хельга взмахнула рукой, будто отгоняя невидимого комара. Какие комары зимой? Зимой снег кружит, вьюжит и кружит, того и гляди замерзнуть недолго…

- Некоторое время мы встречались. И я поняла, что, если хочу получить этого мужчину, то должна стать незаменимой. Помощником. Другом… любовницей… отдушиной. У меня получилось. Он считает себя самым умным, хотя большая часть решений, которые он принимает, именно я вкладываю ему в голову. Изворотливым? Я рассказываю ему то, что сам бы он не узнал. – Хельга хмыкнула. – Прошли годы, девочка, и поверь, я не испытываю иллюзий. Харольд упрям. Заносчив. Готов гнуть шею перед теми, кто стоит выше, и не задумываясь растопчет тех, кто ниже… и меня в том числе. Я ему мешаю.

- Что вам нужно от меня?

- Откровенности? За откровенность… когда ты появилась, то… да, я пришла в бешенство. Конечно, обидно… Что у меня есть? Ни семьи. Ни детей… я бы хотела, но Харольд был против… ребенком его не удержишь, а решись я родить, мигом бы оказалась вне ведомства, он бы не упустил момента избавиться, да… а я не могла позволить ему… - она махнула рукой и спокойно добавила. – Мне и самой не слишком-то хотелось рожать, поэтому будем считать, что в данном вопросе наши мнения сошлись… самое мерзкое, не то, что Харольд меня не любит. Он никогда не любил, и к этому я привыкла. Отвратительно то, что я все еще продолжаю любить его…

- Разве… - Катарина запнулась.

Любить?

Вот так взять и… разломать собственную жизнь? Действительно остаться ни с чем? Ради чего? Эфемерного чувства, которое воспевают поэты? В существование которого Катарина не то, чтобы не верила – верила, конечно, и в лет этак пятнадцать мечтала даже испытать на себе всю его силу, к счастью, желание не сбылось – но скорее уж полагала всю эту любовную лихорадку этаким преувеличением.