Как же прав был художник из Сиана! И как же жаль, что Тье не обладает и малой толикой его таланта! Он бы написал портрет Дани за работой – прекрасное лицо великого врача… а еще – Шана, и тоже во время работы. Может, тогда Храмовая Собака прекратил бы дурью маяться. А то ведь на нем прямо-таки огненными знаками написано: “Я ужасно некрасивый, и меня девушки не любят”. Посмотрел бы он на себя, когда он сыщик, а не только Храмовая Собака… дурак, как есть дурак, от такой глупости даже Лисьему Следу, наверное, исцелить не под силу…

А ведь Лисьему Следу под силу невероятное.

Пальцы его погружались все глубже, плоть врастала все сильнее, губы двигались все быстрее. Почудилось ли Тье мерцание, легким облачком слетающее с этих губ? Обычный человек не может видеть заклятия. Но когда в них вложена такая мощь…

Лицо Дани бледнело очень постепенно – сразу и не заметишь. Слишком много отдано силы. Но взгляд оставался острым, сосредоточенным. А потом взмахом ресниц Лисий След указал второму врачу, что надо делать, и, повинуясь этому взгляду, тот разомкнул рамку и опустил свои руки на его запястья. Дани кивнул, продолжая шептать – уже медленнее. И его пальцы – понемногу, ровно, без рывков – начали вытекать из раны наружу.

Когда они полностью покинули тело больного, Дани сомкнул их. Его ладони парили в воздухе над раной. Движения губ становились неторопливыми, почти вкрадчивыми, словно бы врач уговаривал рану сделать что-то. Нет, не что-то, а именно то, что она и должна сделать – зажить. В полном обалдении Тье смотрел, не в силах отвести глаза, как рана затягивается, образуя багровый рубец, как он делается розовым, белеет, истончается, изглаживается полностью, как на выбритом участке начинают появляться волосы – и вот уже ничего, абсолютно ничего не напоминает о том, что череп был рассечен до сухожильного шлема, а лекарь накладывал на него швы.

– С ума сойти, – шевельнул губами Тье.

Он не шептал, движение его губ было беззвучным. И все же Лисий След услышал. Слишком обстрены были все чувства врача, только что завершившего исцеление, чтобы не услышать.

– Не стоит, молодой человек, – произнес Дани. – Право же, не стоит. Вы уж лучше пишите.

Он поднялся с колен, в два шага приблизился к Тье и принялся диктовать.

– Пишите. Кроме предварительно упомянутых заклятий, были использованы также «Кошачья колыбель», «Грибница», «Шелковый платок», «Горный ручей», «Двойной путь» и «Утренний луг».

Тье послушно записывал, уже почти не пытаясь определить суть заклятий по их названию. Ну, предположим, «Грибница» – это для сращивания сосудов, сплетенных, как ее нити. Но что делают «Шелковым платком»? И при чем тут «Горный ручей» и тем более «Утренний луг»? Врач ни по какому лугу не бегал, это уж точно. Или имеется в виду что-то иное? А «колыбель для кошки» – кто тут кошка?