И все же сомнения не раз одолевали его, когда он видел, как щеголяют бандитским шиком, соря деньгами, его вчерашние приятели.

Но он сделал верный выбор.

Сначала служба в страже, потом – в сыскной управе… он все-таки прогрыз ход наверх, он добился своего. Хороший дом, спокойная обеспеченная жизнь, небольшой, но верный достаток, право гордиться сыном… годы мучений завершились для его родителей бесповоротно. Даже если он погибнет на службе от ножа какого-нибудь убийцы, отцу и матери будут выплачивать за него пенсию в размере его жалования.

Что может сын вельможи понимать во все этом?

Чем покажется ему, рожденному в хоромах, этот дом, доставшийся Шану почти чудом – за которое он выплачивал столько лет?

Кем покажутся ему бывший борец и его жена?

Что он скажет об увиденном, какое слово слетит с его уст?

Шан знал, что никому не даст своих родителей в обиду. Ни за что не позволит бездумным словом оскорбить свой дом, такой дорогой для них. Никому. Никогда.

И если Най – даже без намерения причинить боль – скажет хотя бы мимолетно что-нибудь этакое… если он только скажет… если хоть нечаянно промолвится – Шан не смолчит в ответ.

И все, достигнутое вчера, окажется уничтоженным.

Не поспешил ли он, пригласив в гости Ная и Тье?

Может быть, надо было для верности выждать. Может, не сейчас, покуда недавняя рана так еще мучительно свежа, не сейчас, а когда-нибудь потом, когда они уже привыкли бы друг к другу… когда всякое слово Ная уже не отзывалось бы в нем привычным отторжением…

Шану было страшно.

Однако опасался от напрасно.

Раздался, наконец, долго и со страхом ожидаемый стук в дверь, и на пороге воникли Вьюн и Воробей – веселые и чуть запыхавшиеся. Оба они несли в руках по плетеному коробу.

– Держи! – произнес Най, едва покончив с приветствиями, и протянул короб Шану. – Эти с начинкой из первых абрикосов, вот только-только поспели, а у Тье – из старого урожая. Я решил взять и тех, и других.

Он был сейчас таким легким, веселым, своим, что опасения Шана отпрянули прочь.

– Знаешь, отец прав, – посмеивался Тье. – Заяц, он не только веселый, он еще и умный. Абрикосы ведь не очень-то и лежкие, так он придумал сохранять их до нового урожая в меду. Вкусно до помрачения. И он еще какую-то хитрую вкуснятину потом из этого меда варит, непременно надо будет отведать.

Шан так и застрял посреди комнаты, прижимая к себе короб с пирожками и не очень понимая, где бы ему взять еще одну пару рук, чтобы забрать у Тье второй.

– А давай мы их прямо сейчас разъедим, – предложил Тье. – Пока еще теплые. Жалко будет, если остынут.