– Разве я годами не вышел? – Не только взгляд, даже голос у гадальщика был мутным. – Или опытом? Разве я не достоин?

Так ведь нет же! Выбрал преемничка, маразматик старый! Все равно, что в лицо мне плюнул! Мальчишку, сопляка! Талант, изволите ли видеть! Смешно и думать! Разве этот молокосос управится с кланом? Давно ли под стол пешком ходил – а теперь ему за этим столом на главном месте сидеть? Что он вообще умеет, кроме как нос свой длинный в будущее совать, пока ему этот нос на шею не намотали? А туда же, мной командовать станет… и Глубокий Родник, чтоб ему до самой смерти булькать – вот затем и назначаю сейчас, пока я жив и обучить его могу… нет, ну вы видали такое – его обучать, а меня побоку! Меня! С ума все посходили… куда ни плюнь, кругом одни недоноски малолетние… Чистое Зеркало, тоже мне сокровище – ахнуть об стенку, и вся недолга… мало того, что сам щенок, он еще и таким же щенкам славу сулит, почет – ну вот как посмел, гаденыш, как только посмел…

Недоноски малолетние?

Да.

Определенно.

Вот что окончательно решило дело.

Чистое Зеркало – ненавистный соперник. Такой юный – и такой талантливый. Он украл у тебя вожделенный пост, который ты полагал своим по праву – ты ведь так о нем думал, да, Шелковый Пояс? Ему – пироги, а тебе корки… и мало того, он не единственный щенок при пирогах, есть еще и другие! Молочные зубки не успели избыть – а их уже ждут почет и даже слава… Корень Самшита и Весенний Лист – кто они для тебя? Такие же, как и Чистое Зеркало, только еще младше, еще талантливее… или… или – не только? Его собратья? Нет – еще страшнее. Ненавистная мерзость под названием «талант», воплощенная уже не в одном человеке, а в трех сразу – но для тебя все равно что в одном. Это не их – Чистое Зеркало ты сокрушал, ломая их жизни и судьбы… и лишь когда откат от изувеченного гадания уложил Видящего в постель, ты понял. Понял, что надо делать – и как.

Еще до того, как Шелковый Пояс, исходя ненавистью, рассказал, как поначалу пытался отнять будущее у обоих мальчишек, а потом уже додумался убить Чистое Зеркало, уничтожая предсказанное им, Шан с непреложной уверенностью знал каждое его слово. После слов о малолетних недоносках – просто не мог не знать.

И теперь Храмовая Собака едва мог удержать подкатившую к горлу дурноту.

– Под протокол, – заявил Тье, пристраиваясь на камне и торопливо записывая своим неизменным грифелем отвратительные признания гадателя.

– Стража где? – вполголоса спросил Воробья Шан.

– А за тем кустом, – мотнул головой Тье. – Четверо.

– Пойду попридержу их, покуда этот признается. А то увидит стражу, собьется, и никак его потом будет уже не разговорить.