Черная магия служила для разрушения. Он справлялась с этим лучше всего. Но даже самая большая волна бывает разбита о волнорез. И таким выступала магия света.

Когда все стихло, Алекс лежал на песке. Его иссушенное тело больше не закрывал плащ. Лицо не прикрывала маска. Только лишь костлявые руки сжимали посох, скрученный из мрака.

Люпен навис над ним в своем одеянии, он сжимал гриморий.

– Ты станешь свидетелем моего испытания роду человеческому, – произнес он и повернулся к печати.

Он отпустил гриморий, и тот, раскрывшись, пролистывая страницы, взмыл над Ареной. От него вспышками исходили волны хаотического сияния.

Круг призыва демона размером с несколько футбольных полей. Запитанный смертями тысяч людей и один только Локи знает, чем еще.

Сложно было представить, кого светлый маг собирался впустить в этот мир.

– Не так… быстро, – прокашлял кровью Алекс.

Черные маги не знают чести.

Они легко бьют в спину.

И даже любят это дело.

Дум выставил перед собой посох. Люпен не успел обернуться, как над навершием чистого мрака закружились потоки воздуха. Они словно втягивались внутрь маленькой черной точки.

Точки, из которой вырвался темный луч. Он, жужжа осиным роем, пробил плащ света Люпена, а затем и его грудь, после чего вонзился в щит Посейдона. Тот сначала держал, трещал, но держал, однако через секунду маленький черный лучик пробился сквозь его преграду.

– Ты промазал, – Люпен покачнулся, но устоял, оперевшись на посох, – надо было бить в голову.

Позади него из печати вырвалась красная рука размером с сорокаэтажный дом. Она протянулась вплоть до самого купола и скользнула по нему черными когтями.

Алекс криво усмехнулся.

– Тор промахнулся, – сплюнул он. – А я – нет.

И с этими словами, весь иссохший, костлявый, из последних сил он бросился плечом в грудь противнику. И вместе они кубарем полетели внутрь печати.

* * *

– Так и сказал? – майор переспросил у Грибовского, позади которого стояла девушка, подозрительно похожая на одну из дочерей семьи Глоумбуд.