Ида Гарса, бывший заместитель координатора программ в рамках закона об исследовательской программе по синдрому Хаден, министерство здравоохранения и социальных служб:

Моя работа заключалась в координировании деятельности нескольких частных исследовательских компаний, ЦКП и других подразделений министерства здравоохранения, а также государственных и частных университетов, работающих над изучением мозга. И это был кошмар. В основном потому, что раньше каждая из этих групп всячески защищала свою интеллектуальную собственность от внешнего мира, до тех пор пока не регистрировала патент или каким-то другим способом не закрепляла результаты за собой.

Теперь же, согласно закону Хадена, финансирование можно было получить, только поместив все свои разработки, в том числе незавершенные, в поисковую базу данных, чтобы все, кто получает финансирование, могли видеть достижения остальных и использовать их в своей собственной деятельности, – и все потому, что главной нашей задачей было как можно скорее достичь прогресса в помощи людям. Новый закон не запрещал подавать патентные заявки, но буквально для каждого случая составлялись соглашения о перекрестном лицензировании на время действия патента, и все финансовые обязательства были заморожены до выхода продукта на рынок.

Ничего подобного до этого не было, поэтому мне приходилось иметь дело с директорами и председателями компаний, которые звонили мне и кричали, что они теряют деньги и прибыль. Я напоминала им о том, какое щедрое финансирование их компании получили благодаря закону Хадена, а также о том, что они знали, на каких условиях выделяются деньги. Ответом мне было озадаченное молчание, а потом кто-нибудь обязательно начинал угрожать, что обратится напрямую к министру или, упаси боже, к самому президенту.

Я втайне радовалась, когда слышала такие угрозы, так как, согласно регламенту, была обязана в таких ситуациях немедленно направлять недовольных в Белый дом, чтобы глава президентской администрации сделал им последнее предупреждение. Знаю, что пару раз эту обязанность брал на себя лично президент. До выхода закона об исследованиях я никогда не была большой поклонницей президента Хадена, но после этих случаев сильно его зауважала, потому что он никому не делал поблажек. Закон был для всех один: или ты обнародуешь свои исследования, или не участвуешь в программе. А на кону стояли такие баснословные деньги, что в конце концов смирились все.