— Я не подумал… Прости, пожалуйста! — торопливо проговорил он.

— Да ладно… — буркнула я.

Через несколько минут мне стало по-настоящему холодно. Тем удивительнее был тёплый взгляд Корышева.

— Всё собирался спросить: как там рыжая?

— Ничего, пока держится, — я пожала плечами. — Не знаю, как было бы, если бы Эрик вокруг неё кругами не ходил. Но пока на вид более-менее.

— Подселенцы?

— Говорит, ничего такого не замечала, не чувствовала. Но я ей не очень-то верю.

— Почему?

— По тебе сужу, — фыркнула я. — По тебе заметно только, когда ты нервничаешь. Тогда начинаешь много говорить и нести несусветную пургу. А когда ты спокойный, и не догадаться, что ты не один. Вот как сейчас, например.

— Что «как сейчас»? — удивился Никита.

— Сейчас ты обыкновенный с виду, но кто тебя знает?

Он улыбнулся и положил огромную ладонь на мои озябшие пальцы. И такое тепло полилось, стало спокойно и уютно, и я тоже глупо заулыбалась в ответ.

— У тебя руки ледяные, — укоризненно сказал он.

— Мне совсем не холодно! — возразила я, вынула руку из-под его пальцев, встала и подошла к ограждению крыши.

— Отойди от края! — требовательно проговорил Никита за моей спиной.

— Что?

— От края отойди, говорю!

— Ничего страшного. Я не боюсь высоты.

— А я сказал, отойди! — он схватил меня за плечи и резко дёрнул на себя, а потом подхватил в объятия.

— Эй, ты давай-ка заканчивай с этим, — вздохнула я. — Спасибо за заботу, конечно, но это лишнее. Чего ты испугался?