А она сама? Границы были чем-то, что она сама себе добровольно очертила, чтобы перед лицом собственного потенциала не потерять рассудок. Она испытывала страх перед тем, что из неё получилось, и казалась самой себе слепцом, играющим с порохом и взрывчаткой. Может, Абсолоновы строки укажут ей путь?

Правой рукой сжимая сердечную книгу, Дункан указал на одну из камер в конце прохода:

– Вот она. Он сидел здесь, когда я видел его в последний раз.

Подойдя ближе, они обнаружили, что и здесь дверь распахнута настежь. Оказавшись перед пустой камерой, Дункан процедил проклятие. План как можно скорее освободить Дамаскана рассыпался в прах.

– Значит ли это, что ты ещё раз наведался сюда, после того, как вы его доставили в Монте-Кристо?

– Да, один раз. Примерно год спустя.

– Что же тебе от него понадобилось?

Он замешкался… Заминка длилась слишком долго.

– Я… допрашивал его.

Она ждала, что он продолжит рассказ, но он замолк, и она отнеслась к этому с уважением. В её собственной жизни накопилось достаточно фактов, которые она охотно обошла бы молчанием, поэтому не упрекала в этом других.

– Что будем делать? – спросил он.

Изида вошла в камеру. Стены сплошь покрывали какие-то нацарапанные значки: на первый взгляд ничего, кроме путаных каракулей. На самом деле это были геометрические фигуры и диаграммы. Похожие наброски она видела, пролистывая «Атлас горизонтов», те его части, где картографы предприняли попытку выяснить расположение убежищ по отношению друг к другу.

– Думаешь, Дамаскан ещё здесь, в крепости?

– Возможно, они его просто перевели.

– И он действительно единственный заключённый?

– Пока его не доставили, здесь не было никого. Монте-Кристо уже много лет закрыто. Но для Дамаскана они опять выставили охрану.

Изида провела кончиками пальцев по зарубкам и царапинам на камне. Даже если бы она сносно разбиралась в картографии убежищ, ей пришлось бы убить множество часов на изучение этих стен, не понимая и сотой доли из чертежей Дамаскана. Книга Абсолона давала ей уверенность, что дело того стоит, – она могла бы достичь всего на свете, если бы только захотела, – но она умела себя обуздать и не полагаться на излишнюю самонадеянность.

Дункан всё ещё стоял снаружи, за пределами камеры, когда она опять к нему обернулась:

– Зачем же они возвели карцерное убежище, если держат его в течение десятков лет пустым? Чтобы упрятать сюда одного-единственного узника?