– Севери-ин! – крикнула девочка, соскальзывая вниз.

Он не обернулся к ней.

Она добралась до узкой площадки, через которую можно было войти в бункер Федры, перебралась через стену, с которой она несколько дней назад впервые бросила взгляд на лагерь чернильных поганок, и поспешила вниз, в долину.

– Северин!

Она всегда называла его так, даже после того, как они вновь встретились на вилле Анжелосанто. Зибенштерном он становился для неё только в случае, если она размышляла о нём, – Зибенштерном-писателем, которому мир библиомантики был обязан всем – и существованием, и неизбежно приближавшимся крахом. Фурия по-прежнему не понимала его замысел до конца, хотя он по мере сил постарался донести до неё причины, движущие им. В какой-то момент в его мыслях всегда обнаруживалась потайная дверца, дополнительная тайна, непредусмотренный обман. В дни, когда их разделяла пропасть длиной в два столетия, они были ближе, чем сейчас.

И всё же она бежала за ним дальше и дальше, прямо навстречу идеям, которые давно уже заслонили собой горизонт, бросая разноцветные всполохи на скалы. Казалось, с каждым своим шагом Зибенштерн тоже переливался другим цветом, постепенно сливаясь с идеями. От первых туманных потоков идей его теперь отделяли едва ли двадцать шагов.

– Северин! – в последний раз крикнула Фурия.

Он остановился, но обернулся лишь после короткого раздумья. Фурия также остановилась. Их разделяло меньше десяти шагов. Не подходя ближе, они смотрели друг другу в глаза, в то время как разноцветные щупальца подбирались к Зибенштерну, а пространство за ним на глазах сливалось в фантасмагорию. Думал ли он, что выиграл? Что разрушительные идеи могут стать первым шагом к сотворению нового мира и шаг этот теперь был неотвратим?

– Это к лучшему, – сказал старик.

Глядя на него, Фурия не могла решить, следует ли ей его ненавидеть, или же в ней по-прежнему теплилась последняя искра симпатии, воспоминание о мальчике, который ей когда-то так нравился. Мысли её смешались, словно цвета в океане идей.

– Думаю, я смогу их остановить, – сказала она. – Не здесь и не сейчас. Но я попытаюсь.

Зибенштерн выпустил из рук посох. Теперь он снова твёрдо стоял на ногах, прямее и твёрже, чем раньше.

– Я сделал то, что нужно было сделать, – ответил он. – Всё, что было в моих силах.

– Ты никогда не говорил мне всей правды.

– У меня не было выбора. Всё это должно закончиться, чтобы начаться заново. – Он медленно раскинул руки в стороны. – Я здесь больше не нужен. Наконец-то я могу спокойно уйти.