То и другое войско стоят друг напротив друга, подобно двум зверям, изможденным и озлобленным. Пока что все спокойно. Но все знают: вот-вот начнется великая рукопашная схватка. Двести двадцать тысяч против пятидесяти тысяч – битва обещает быть грандиозной.
Один из муравьев-союзников вскидывает усик. И отдает обонятельную команду:
Над многотысячным частоколом вздернутых усиков тут же воспаряет сонм злых запахов.
Революционеры врезаются когтями глубоко в землю, готовясь отразить удар.
Сотни союзнических легионов устремляются прямо напролом. Скакуны мчат галопом. Поспешают и стрелки. Резчики бегут, вскинув головы, чтобы не задеть друг друга длинными челюстями-саблями. Легкая пехота наседает на тяжелую, поторапливая ее, – все это скопище движется, точно ленточный конвейер. Земля содрогается под поступью несметного воинства.
Два войска вот-вот схлестнутся.
Столкновение. Челюсти союзников из первых рядов вгрызаются в передовые шеренги революционеров.
После первого жесткого лобзания легионы обоих полчищ разворачиваются на флангах, будто расплываясь в зловещей улыбке. Вздернутые челюсти вгрызаются в частокол лап, срезая их по колено. Союзнические легионы вихрем прорываются через линию обороны революционеров.
Два десятка самых крепких муравьев-революционеров, потрясая горящим сучком-пикой, сдерживают натиск скакунов-союзников. Своими действиями они сеют страх в ближайших неприятельских рядах, но, чтобы возместить численное превосходство противника, этого мало. К тому же скакуны, верно, были предупреждены и готовы к тому, что в разгар битвы может вспыхнуть принесенный из леса огонь: они быстро оправляются и просто-напросто обходят горящую пику.
Завязывается жестокая схватка. Противники наседают друг на друга, подстегивают, кусают. Кричат, испуская угрожающие запахи. Давят, прогрызая острыми челюстями вражескую броню. Из-под ошметков треснувших хитиновых панцирей торчит оголенная живая плоть. Противники колют друг друга. Крушат. Обдают друг друга пугающим смрадом. Валят наземь. Вонзают усики в суставы. Срубают головы. Выкалывают глаза. Ломают челюсти. Дергают за губы.
Неистовая ярость достигает крайней точки, и некоторые муравьи, опьяненные смертью, режут уже и своих, и чужих.
Обезглавленные тела продолжают скакать по полю битвы, привнося еще больше сумятицы в общий хаос. Обезглавленные тела подпрыгивают, будто в ужасе от сплошного безумия, которым обернулось это грандиозное побоище. Но их никто не замечает.
С пригорка 15-й, поддерживая брюшко, палит в неприятеля кислотными залпами и очередями. У него уже дымится зад. А когда заканчиваются запасы кислоты, он идет в атаку, разя врагов острым концом своего черепа. 5-й, вскинувшись на четыре лапы, двумя передними раздает пощечины налево и направо; он машет ими, точно хлыстами с наконечниками в виде когтей. 8-й, войдя в раж, хватает труп врага и, раскрутив его у себя над головой, что есть мочи швыряет в надвигающуюся шеренгу скакунов. 8-му вдруг приходит в голову, что когда-нибудь такой ловкий прием вполне можно было бы воплотить в метательном орудии. Он собирается повторить свой подвиг, но на него уже набрасываются несколько вражеских солдат и проламывают ему панцирь.