– Госпожа посол, – сказал визитер, – асекреты. Мне поручено сообщить, что вам не разрешается покидать здание министерства.

– Мы арестованы? – спросил Двенадцать Азалия.

– Разумеется, нет. Вас удерживают ради собственной безопасности.

– Я требую, – продолжал Двенадцать Азалия несгибаемо, и Махит испытала за него гордость, опьяняющую гордость, – встречи с министром Два Палисандр. Немедленно. И вообще, кто вы такой?

– Два Палисандр больше не является министром информации, – ответил этот человек, пропуская мимо ушей требование назваться. – Ее освободил от обязанностей в начале текущего кризиса эзуазуакат Тридцать Шпорник. Если угодно, могу передать ему ваше пожелание о встрече. Уверен, он примет вас, когда позволит время.

– Что? – переспросила Махит.

– У вас проблемы со слухом, госпожа посол?

– Да, я не верю своим ушам.

– Здесь совершенно не о чем беспокоиться…

– Вы только что сказали, что нам нельзя уйти, а министра сместили…

– Ее преданность находилась под вопросом, – сказал сторонник Тридцать Шпорника и пожал плечами. – Эзуазуакат намерен сохранить империю в надежных и твердых руках. На улицах легионы, госпожа посол, и в настоящий момент передвигаться очень опасно. Сидите спокойно. Тридцать Шпорник обо всем позаботится, и кризис закончится меньше чем через неделю.

В этом Махит сомневалась. Еще больше она сомневалась, что знает, как на это реагировать: неуверенность множилась, накрывала волна ощущения, что она что-то упускала. Тридцать Шпорник… что, проводит дворцовый переворот на опережение Один Молнии? Возможно, уже поздно стараться отвести войска от Лсела, несмотря на свою информацию для торга. На поэтическом конкурсе сам Тридцать Шпорник – великолепный в синем и сиреневом, совершенно спокойный, – и сообщил, что «сделка отменяется». Если правительственный аппарат теперь подчиняется ему – человеку, готовому, судя по всему, без раздумий пожертвовать Лселом, как только тот станет бесполезным для его планов…

– Мы же не можем просидеть в конференц-зале целую неделю, – сказал Двенадцать Азалия, и Махит была очень благодарна, что он сказал хоть что-то и вырвал ее из размышлений. – И мне до сих пор неизвестно, кто вы, сэр.

– Я Шесть Вертолет, – ответил он. Махит уставилась на него и спросила себя, когда он научился произносить свое имя не только с каменным лицом, но еще и с этаким самодовольством. – И, разумеется, вы не проведете неделю в конференц-зале, асекреты. Госпожа посол, вас переведут в безопасное и удобное место, как только мы его подыщем.