Жизнь ушла из вашей души, оставив осколки и разрушенные воздушные замки. А враг по-прежнему неуязвим, крепость его – неприступна. Вы пьете днем и ночью, стараясь заглушить боль, неистовствуете, бесчинствуете, ведете себя, аки зверь, животное или варвар. Думаете, я не понимаю, в чем корень всех зол? В крушении веры, смерти мечты, оскудении последней надежды…

Но свет еще не погас – он там, внутри, теплится, подобно лучине. Еще чуть-чуть, и конец: тьма, гниение, бездна. Очнитесь, пока не поздно, возьмите себя в руки – сделайте то, что до́лжно. Спасая Город, вы вызволяете из небытия собственную душу – возвращаетесь к себе, к тому, кем вы были когда-то. Не упустите последний шанс! Есть только одна альтернатива: свет или вечная тьма, мрак уныния и томительной скорби. Решайтесь!

Зал рыдает. Над своей судьбой, над участью Дункана Клаваретта. Возможно, и над моей тоже – этого я пока что не понял. С позиции резонера нелегко осознать, что ожидает тебя в концовке. Ибо слова, сказанные о Дункане, относятся и ко мне тоже. К каждому из нас – в том и заключается трагедия рода людского.

Сквозь слезы я восклицаю: «Мадам! Вы покорили публику – делайте с ней все, что угодно! Потрясающая игра – мы преклоняем колени. Вы – поэтесса, Сапфо, «фиалкокудрая, чистая», своим талантом подобная Богу. Браво, Актриса!»

_{Конец первого акта}

^{Антракт}

Кто-то стучит в дверь. Полный человек в очках и сандалиях из крокодиловой кожи смущенно заглядывает в комнату.

– Пшел вон отсюда! – кричит Дункан.

– Здесь играется пьеса, – добавляю я. – Не беспокоить!

Испугавшись, толстяк бегом возвращается на рабочее место. Крокодилова кожа громко скрипит по начищенному до блеска мраморному полу.

Конец антракта

Эпизод пятый