На сцену выходит сухая, длинная, как жердь, увешанная золотом и серебром матрона. С виду и не скажешь, что она тоже карлик. Драгоценности ее горят ярче прожекторов, ослепляя и соблазняя недоумевающих зрителей.
На сцену выходит сухая, длинная, как жердь, увешанная золотом и серебром матрона. С виду и не скажешь, что она тоже карлик. Драгоценности ее горят ярче прожекторов, ослепляя и соблазняя недоумевающих зрителей.
Господа, не надо волнений! Соблюдайте спокойствие! Это не более чем антураж, реквизит, декорации: все алмазы – ненастоящие. Единственные подлинные среди них – те, что сверкают на шпаге Начальника следствия. А это говорит лишь об одном: мои слова и сдержанный, чопорный образ матроны непременно проторят дорожку к сердцу Дункана Клаваретта. Почва уже готова, взрыхлена, осталось только примерить на себя роль сеятеля, жнеца и вольного хлебопашца.
Господа, не надо волнений! Соблюдайте спокойствие! Это не более чем антураж, реквизит, декорации: все алмазы – ненастоящие. Единственные подлинные среди них – те, что сверкают на шпаге Начальника следствия. А это говорит лишь об одном: мои слова и сдержанный, чопорный образ матроны непременно проторят дорожку к сердцу Дункана Клаваретта. Почва уже готова, взрыхлена, осталось только примерить на себя роль сеятеля, жнеца и вольного хлебопашца.
Милая публика! Наверняка вы прочитали либретто и знаете, что впереди – партия Алчности. Конечно, она до боли знакома каждому из нас – но все же, прошу, слушайте, не перебивая!
Милая публика! Наверняка вы прочитали либретто и знаете, что впереди – партия Алчности. Конечно, она до боли знакома каждому из нас – но все же, прошу, слушайте, не перебивая!
Гениальная актриса, взгромоздившись на левое плечо Дункана, готова явить миру свой несравненный талант и «скромное обаяние буржуазии».
Гениальная актриса, взгромоздившись на левое плечо Дункана, готова явить миру свой несравненный талант и «скромное обаяние буржуазии».
Встречайте!
Встречайте!
– Дункан, я оглядываюсь по сторонам, и знаете, что я вижу? Блеск и нищету Великого следствия. Огромные потоки средств идут в замок Курфюрста, где бесследно исчезают в бездонных карманах Правителя, Деменцио Урсуса и их приближенных.
А это ваши деньги! Вы единственный, кто зарабатывает в Ландграфстве, остальные – лишь тратят. Не спорю, следственная гвардия купается роскоши и богатстве, но этого мало! Весь Капитал – подчистую – должен принадлежать вам.
Курфюрст и Деменцио ненавидят аристократов. Вы – тоже. И это правильно! В нынешнем мире вопросы именитости и знатности рода архаичны и ретроградны. И уж тем более благородное происхождение не должно служить индульгенцией, мотивом для отпущения грехов, или – того хуже – путеводной звездой, критерием при продвижении по иерархической лестнице. Местничество должно быть искоренено, выжжено каленым железом! Возможно, Иненна или Энлилль как представители древнего нобилитета могли бы с этим поспорить, но мы-то с вами понимаем, что власть должна принадлежать не Роду, Тейпу, Трайбу, Гильдии или Патрицианству – но Буржуазии и Капиталу.