— Да сознается он, как же… — отмахнулся Меркулов. Ожидать от господина Лаппо-Данилевского признания глупо. Надо исследовать труп цыгана…

— Неужели посмел отпираться? Ах негодный мальчишка!

Да, этот его манерный сын, Алексей… возможно, удастся надавить на него…

— Мы еще не разговаривали. — отмахнулся Меркулов от сестры.

— Как… не разговаривали? Мы слышали, как ты на него кричал!

— На кого? — Аркадий Валерьянович удивленно воззрился на сестру. — А, на Митю… Да, отправь к нему горничную, пусть сделают ванну и чаю с медом… — уже направляясь к двери, распорядился он, и удивился вспыхнувшему на лице сестры изумлению.

— Ось-ось, видно понимающего человека, я теж так сказал — чаю! По первому разу-то самое оно! — старшина Потапенко торопливо взбегал навстречу по ступенькам парадного крыльца. — Постарше был бы, я б ему водки плеснул, а то ж молодый совсем хлопец — и надо же, столько тех чертей рогатых уколошкал! Кабы не он да Урусов, добрались бы до гимназисточек, да на драккары уволокли. Верно вам говорю, извиняюсь, конечно, перед дамами за такие неподходящие для нежных ушек разговоры. — зачастил старшина, заметив стоящую в глубине темной прихожей Людмилу и прижавшуюся к ней Ниночку. — А я к вам чего приехал-то, пане Аркадию! Мертвяки у нас. Повставали ти кляти варяги, мало нам с ними, живыми, хлопот было, теперь ще мертвые. Вы ж знаете, як их того… Бо Моранчей в губернии нема, а стервецов тих клятых багато!

— Погодите… — слегка ошеломленный потоком слов, помотал головой Меркулов. — Что вы говорили… Кто кого… уколошкал? Как?

— Так сынок ваш, варягов, топором. — обстоятельно пояснил старшина. — Знов-таки извиняюсь перед дамами… Голов пять точно… — старшина засомневался: пять для мальчишки — это подвиг, но зарубленных топором на площади было больше… столько даже обезумевший берсерк не перебьет, не то, что хлопец молодой! И он неуверенно добавил. — Може, и больше. Ну, так-то сынок ваш сам знает… ежели вспомнит, звычайно, бо первый раз он завсегда такой… туманный… вот как поутру над Днепром… — неожиданно впал в поэтичность старшина.

— Что значит, первый раз? — страшным шепотом повторил Меркулов.

Старшина посмотрел на него настороженно:

— Ну дык… известное дело… убить в первый раз, оно тяжело…

— Митя… полез в драку… с варягами… и… убил?

— Та положил как лесоруб — дровишки! Молодец! Казак! — одобрительно закивал старшина.

— Митька! — взревел отец, и ринулся вверх по лестнице, обратно, в комнату сына. Створка с грохотом отлетела в сторону… Комната была пуста.

Зато внизу, у парадного хода, отчаянно заорали.