— Нормально, — сказал Миша, отходя от двери. — Вы им не мешайте, пусть расслабятся. В их жизни так мало счастья, в конце-то концов.

Курлыкая песенку, он пошёл искать выход. У вестибюля его догнали, взяли в кольцо, учинили пресс-конференцию.

Усатенький задал свой вопрос первым:

— Давно вы почувствовали себя богоносцем?

— В четыре пятнадцать, — честно ответил Михаил Шаунов.

Фотокамерный суетился вокруг.

— А вы правда воспитанник? — спросила миловидная в пятнистом свитере.

— Вот те крест! — побожился он.

— А вы сами верили в свою речь? — спросил осмелевший фотокамерный.

— Я? — оскорбился Миша. — Это итог моей жизни: любовь и только любовь. Это вы циники-профессионалы, а я-то нет.

Усатенький откашлялся, собираясь с мыслью. Но Гутэнтак опередил всех.

— Вот именно! — возопил он, забираясь на стул. — Профессиональные циники, ехидны и раздолбай. Вот они, щелкописцы и борзопёры. Нет для них нечего святого, мой друг. Истинно говорю тебе, ибо открылись мне души их. Мразь и слякоть пребывает в тех душах, слякоть и дурновесть. Прогнило всё в порождениях Вельзевула, продали они отца родного за грош и родину за пятак. А мать даром сдали. Носят в себе Содом и Гоморру, а сами о том не ведают. Ибо рухнут все в геенну огненную, вот попомните вы мои слова. Вижу я в них отсутствие высокой морали, вижу только зло и поруганную порядочность. Все они не только лжецы, но убийцы, педики и шакалы: если не сегодня, то в будущем. У них же как, Миша? Служение злым духам — религия, донос — радость, морковка в зад — вот и весь обед. У них же всё Сиону заложено, у них душа знаешь где? В пятке, истинно тебе говорю! У них моральный закон простой, лишь бы добрым людям нагадить. У них вся правда в лондонском банке, а любовь в копыта ушла. Шпионы немецкие, лесбияны висельные, хвощи морковные, что с них взять? У них сеть отлажена, менты куплены, а пишут кровью, которую из малышей жмут. Они же все самураи и черносотенцы, только волю дай. У них ложь национальной идеей чтут! Чуть не погубил свою душу, собирался, дурак, с иудушками бухать. Но вовремя мне правда открылась, понял я их нравственный загибон и воскрес. Убоимся, мой друг, общения с ними, ибо тянут они любую живность во ад, со свистом бьют и кодлой насилуют. Ох, пошли скорей, а то загубит нас отродье корявое, уволочёт и спасибушки не оставит… У них же всё рогом мазано, вкривь и вкось, врут, да ещё по осени подвираются. У них же только оболван, костец и духовно-нравственная энтропия. Знаешь, что они сейчас о нас думают? Как сгубить да по свету разметать. У них одна мысля на всех, да и та задним ходом покорёжена. Предали они нас, Мишенька, и ещё тысячу предадут, а потом возрадуются.