Сейчас в его чистом английском прорезался акцент, хотя Роквуд не мог понять какой. Скандинавский? Восточноевропейский? Американец шагнул вперед, гневно хмурясь:

– Синьор Маскуито, что вы творите? Это неизвестные науке птицы, возможно, эндемики. Может, здешняя популяция единственная на планете. А вы их стреляете, как кур.

Маскуито обернулся к нему. Глаза его в свете луны были бледными, почти прозрачными. Старик пожевал губами, будто хотел спросить, откуда Ровкуд свалился на его голову, но сказал лишь:

– Ах, мой американский друг. Вы так наивны. Никакие это не эндемики. Чудовища, сотворенные вудуиствующим мошенником Артуром Доминго или как он там себя называет. Он их специально создал, чтобы твари воровали мой латекс.

Роквуд тряхнул головой. В странном розовом свете, залившем все вокруг, происходящее казалось нереальным, дурной пьесой из театра абсурда. Длинный нелепый старик, древнее ружье, птицеобразные монстры. Что он, Джерри Роквуд с Лонг-Айленда, делает здесь? Собравшись, американец все же возразил:

– Синьор Маскуито, что вы говорите, какое вуду? Вы серьезный взрослый человек и должны понимать…

Его прервал вопль. Пронзительный и ужасный вопль разлетелся над плантацией, эхом отразился от воды и сгинул в тумане на том берегу. Роквуд вздрогнул. Крик повторился. Оглянувшись, американец пробормотал:

– Ллон? Где Ллон?

Прежде чем старик успел ответить, Роквуд подхватил фонарь и ринулся в сторону, откуда раздавался крик. Проломившись сквозь невысокий подлесок на краю плантации, он вылетел на небольшую продолговатую поляну. На одном конце поляны, совсем недалеко от Роквуда, стоял Ллон. Щеки у парня были белее мела, а подбородок трясся. Воспринимать то, что стояло у кромки леса на другой стороне, мозг Роквуда поначалу отказался. Американец просто смотрел и отказывался верить своим глазам.

Четко очерченная лунным светом, увиделась там девушка. Невысокая, худенькая, в изодранном комбинезоне. Босая. То есть девушкой кошмарное создание было ровно по плечи. Там, где должна была быть голова – и Роквуд с мгновенной ясностью осознал, какая именно голова, – на обрубке шеи покачивался светлый гладкий шар. Поначалу Роквуд принял материал за пластик, но по тусклому маслянистому блеску догадался, что это сырая резина. Что самое отвратительное, на месте лица какой-то шутник нарисовал углем два глаза и улыбающийся рот, как на детских воздушных шариках. В руках у чудовища был темный скулящий сверток, и, присмотревшись, Роквуд понял, что это ребенок. Маленькая туземная девочка. Может быть, Роквуд видел ее всего несколько часов назад, в поселке кампаса. Американец задохнулся и понял, что ноги его не держат. С усилием он поборол дрожь в коленях и оглянулся на Ллона. Парень что-то шептал. Зубы у него громко лязгали, и все же Роквуд различил имя, которое тот произносил непослушными губами.