И я говорю вам: королю было плевать на первосвященника римского Адриана, как и Пипину Короткому в свое время было плевать на Стефана! Карл желал закончить дело отца, сокрушить могущественного противника, добавить к своему титулу «et Langobardorum», раз и навсегда прибрать к рукам драгоценных племянников. И в том, что они, как и Дезидерий, мирно окончили свои дни в каком-нибудь – ха-ха! – Богом забытом монастыре, правды не больше, чем во всем остальном, что накорябают впоследствии глупые толстые летописцы, которые ничего не видели, но знали все лучше видевших. И пусть их. Я-то знаю, какая она – правда.

Давайте-ка я расскажу вам еще одну забавную историю…

Сразу же после торжества в Павии король поспешил домой, ибо дома стало неспокойно: саксы опять взялись за оружие и разорили Гессен. Зимой началась новая война, и Карл нанес саксам сокрушительное поражение при Брунсберге. Враги запросили пощады, клянясь всем возможным, обещая отречься от своих богов и навеки заключить с нами мир. Но прежде чем отзвучали последние клятвы и их унес ветер, отряд вестфалов хитростью проник в город Хидбек, где располагались тогда наши войска, и устроил беспощадную резню. Год спустя, пользуясь очередным отсутствием короля, саксы опять восстали, захватили Эресбург и осадили Зигебург. Вот вам еще одна правда – ты пойдешь ради свободы и жизни на любые средства и дашь любые клятвы, коли их требуют с ножом у горла. Но стоит лишь завоевателю отвернуться, как гляди-ка: нож уже в твоей руке и целится в незащищенную спину. И пусть глупые толстые летописцы проклинают вероломство саксов. Я знаю – случись так, что мы с саксами поменялись бы местами, Карл сам бы клялся отречься от Христа и даже от отца родного, лишь бы потянуть время. Впрочем, кто я такой, чтобы обсуждать поступки королей и правителей? Я – воин, я подавлял мятежи не потому, что ненавидел саксов или так уж любил Бога, данного нам из Рима. Я исполнял приказ и был беспощаден потому, что знал: в случае чего мне тоже не дадут пощады… Однако рассказ мой здесь только начинается.

Год спустя, когда в Саксонии вновь установилось шаткое подобие мира, к нашему государю прибыло посольство правителя Сарагосы с мольбой о помощи. Эмиры Испании передрались между собой; Абдерахман Омейяд стал настолько силен, что в Сарагосе решили: уж лучше Карл. Разумеется, государь наш не был бы Великим, если бы упустил такой удобный повод вторгнуться в Испанию и положить конец мавританскому владычеству над этими землями. Недаром же дедом его был не кто-нибудь, а сам Карл Мартелл! И вот король во главе большой армии перешел Пиренеи. А я вновь говорю вам: не верьте тем, кто будет рассказывать о том, как занимали мы крепость за крепостью, практически не встречая сопротивления, как с триумфом возвращались домой! Я был в этом походе от начала до конца, я своими глазами видел, как мавры оставляли незначительные укрепления, собирая силы для решающего удара, как короля предали чересчур нерешительные союзники, как разбили нас под стенами Сарагосы и как поспешное отступление едва не превратилось в бегство. Да что там говорить, солдат всегда знает, что отступление – это и есть все то же бегство, лишь названное красивым, чуть менее презрительным словом. Да, мы не были бестолковой толпой, несущейся сломя голову, потому что поступить так значило обречь остатки армии на гибель, а короля нашего Карла все же не зря прозвали Великим. И даже несмотря на жесточайшую дисциплину, наше войско, растянувшееся змеей по горам, с каждым днем таяло: дезертиров уже никто не считал, а проклятые мавры то и дело беспокоили нас молниеносными набегами. И все же это не конец моего рассказа, это лишь начало конца. Слушайте же, потому что сказанья врут, и история – врет, а правда – вот она.