Но, похоже, никто об опасности не думал. Уж слишком хорош был день. Как раз то, что надо. Снегопада нет, а морозец – легкий, бодрящий. В отдалении слышны удары топора, порубщик запоздалый, единственный, но и его присутствия достаточно, чтоб девочки не чувствовали себя в одиночестве. Но они ушли от проезжих троп, от санных путей. Здесь ели такие, что шпили храмов в больших городах могут с ними сравниться. Та, что стоит на городской площади, – одна из младших сестер. Если взобраться на вершину одной из здешних елей, наверное, можно увидеть иные страны. А на ветвях можно выстроить настоящие дома. Если же задержаться здесь до ночи, то звезды опустятся на эти могучие хвойные лапы. Только никто не рискует оставаться здесь зимней ночью, и зрелище такое скрыто от глаз людских.
Нет, они не думали об опасности. И Герса не могла припомнить, думала ли она об этом в их возрасте. Для того есть наставницы, а она, возможно, также беззаботно швырялась снежками… или нет, снежками вряд ли. А песни пела, даже в сильный мороз.
Я у леса на краю Стражей до утра стою. Если зверь сюда придет, Стража встретит у ворот…
Или страшненькую-страшненькую:
Скрип-скрип-скрип-скрип. И дети спят, и родители спят, Старики все спят, и старушки спят. Один зверь не спит, в окна он глядит. Берегись, народ, зверь из леса идет. Скрип-скрип-скрип-скрип.
Из-за пения и смеха они и не услышали, как скрипит снег. Смолкли только когда заметили, как раздвигаются ветки елей, которые до того являли собой почти сплошную стену. Оттуда выдвигалось на прогал нечто огромное, темное и лохматое.
Одна из девушек, Марла, ойкнула. Герса предостерегающе подняла руку.
Потом она им влепит за то, что своими криками разбудили медведя, но это потом. Говорят, если не шуметь, они сами на людей не нападают.