Но однажды… Черные глаза моей возлюбленной вспыхнули алым огнем, губы шевельнулись — и я оказался заперт в ловушке собственного тела.

Я знаю, многие считают меня предателем.

Но меня не купили, нет.

Я не мог сопротивляться магии моего истинного имени.

Я даже убить себя не мог.

После разгрома восстания я скрывался в лесах на севере страны. Колдуны заставили меня жить, запретив властью моего имени самоубийство. Но я надеялся, что какой-нибудь дикий зверь прервет наконец мои страдания.

Однажды ночью я лежал у лесного озера и смотрел на звезды. Вспоминал волшебное чувство полета и незаметно упал в пучину сна.

Меня разбудили тихий плеск, легкий смех и ласковое прикосновение женских губ.

Ее кожа в свете луны была нежно-зеленой, а хвост — серебряный, как снег в морозную ночь.

— Я думал, колдуны извели всех русалок, — сказал я.

— Я последняя, — отозвалась она.

— Мне жаль.

— Не жалей, помоги!

Я не знал, что ей сказать. Я даже себе не мог помочь.

— Я бессилен перед магией имен. Пока колдуны владеют ею, их не победить, — признался я.

Русалка положила руки мне на плечи. Сквозь одежду я почувствовал их нежную прохладу — это было приятно, как стакан воды в жаркий полдень.

— Дурачок, — шепнула она. — Магия рождается и умирает в человеческих сердцах. Имя — всего-навсего набор звуков. Как можно верить, что оно отражает твою суть?

Отпылала, вильнув хвостом. В руках водяной девы возникла белая лилия, и воздух наполнился сладким ароматом.

— Если я назову лилию жабой, — спросила русалка, — она заквакает? Перестанет источать благоуханье?

Снова приблизилась. Вложила цветок в руку и поцеловала меня в лоб.