Славились и ее приваты, но совсем другой славой. ЦК проявлял гражданственность в щедрой защите этих цитаделей от наблюдения. Я никогда в них не был. Тех, кто ходит под псами, не допускали за их границы. Но до меня доходили слухи, мрачные и скабрезные скандалы баров и коридоров, обрывки пошлых спекуляций, что всегда затихают с появлением псов. Всё, всё что угодно могло произойти в привате, и никто об этом не узнает, кроме любовников или уцелевших, вернувшихся часы спустя к публичной жизни…

По мере угасания центробежной гравитации мы начали парить. Валерия чуть ли не тащила меня за собой. Пузыри Пены раздулись возле оси вращения, и мы вошли в район тихих промышленных жилиц богачей. Скоро мы подплыли к самому порогу одиозного привата «Топаз» – тайному месту неисчислимых забав элиты. Лучшему в Пене.

Валерия посмотрела на свои часы, ласково стирая пленку пота, выступившую на зардевшихся и идеальных чертах лица и шеи. Долго ждать нам не пришлось. Мы услышали мягкий повторяющийся звон, предупреждающий нынешнего обитателя, что его время подошло к концу. На двери раскрылись замки. Я спросил себя, что за член внутреннего круга ЦК выйдет нам навстречу. Сейчас, когда я освободился от псов, мне не терпелось смело посмотреть ему в глаза.

Но мы все ждали. Теперь приват стал нашим по праву, и каждый потерянный в ожидании момент был как ножом по сердцу. Задержаться в привате сверх положенного считалось верхом неприличия. Валерия рассердилась и толкнула дверь.

Воздух был полон крови. Она плавала в невесомости тысячей красных сворачивающихся пузырей.

В центре помещения парил самоубийца – его вялое тело все еще медленно кружилось из-за потока из перерезанного горла. В механически стиснутых пальцах вытянутой руки поблескивал скальпель. На покойнике была аскетичная черная спецовка механиста-консерватора.

Тело развернулось, и я увидел на груди нашивку советника Царицы. Его частично металлическая голова стала липкой от его же крови; лица было не разглядеть. От горла тянулись длинные алые ленты, словно красные вуали.

Мы влетели кометой во что-то за пределами нашей власти.

– Я вызову Службу безопасности, – сказал я. Валерия произнесла лишь два слова:

– Не сейчас.

Я посмотрел ей в лицо. Ее глаза потемнели от восторженной похоти. В нее вмиг запустила свои крючья тяга к запретному. Она вальяжно оттолкнулась от мозаичной стены, и длинная полоса крови с брызгами разбилась о ее бедро.

В приватах всегда сталкивались с крайностями. В месте со столькими скрытыми смыслами размывались границы. Из-за постоянной близости удовольствие сливалось со смертью. Для женщины, которой я восхищался, все происходящие здесь тайные ритуалы стали одним негласным целым.