— Но если не смогу уснуть? Или если это окажется не такой сон, а обыкновенный?

— Вопросов много. Надо попытаться. Не уснешь — не беда, я тебя из гостей не отпущу, ночевать оставлю. Уснешь, так или иначе. Ну а что до того — особым твой сон выйдет или ординарным, что ж, на всё воля божья. Дело же не терпит отлагательств.

Иван сам желает узнать настоящие свойства своего сна и оттого не отвечает отказом. Он позволяет отвести себя в гостевую комнату. Снимает один лишь пиджак да сбрасывает туфли, и ложится на кровать поверх покрывала. Прикрывает глаза. Спать, конечно, не хочется. Надо бы подумать о чем-то успокаивающем. А о чем? Смешно, право слово. Ах да, ну конечно, о Глебуардусе, что там дюк поделывает? Ну вот, сейчас гадать стану, где он. Скажем, в библиотеке, скажем, раскуривает трубку — она у него погасла. Он ее начал было курить в разговоре, да положил на стол и позабыл. А теперь… Нет, фантазирую…

Устал. Какая-то постоянная усталость, уже давно, с исчезновения Пимского. Может, такое происходит из-за впечатлительности натуры, может, что-то другое действует. Как-то неявно изменилась жизнь, стала давить новой, незримой ранее стороной. А если это хлопоты вокруг съемок фильма? Не от них, нет — мелюзга, мелко это всё. Что-то иное, что-то такое, что изнутри берет. Такое, пожалуй, камерой не передашь, камера такое не возьмет, нет. Так что? Ах да, дюк.

Иван Разбой засыпает. Неяркие ноябрьские лучи проникают из-за штор в комнату, свет лежит узкими полосками на ковре, на подушке, едва касаясь щеки спящего.

Глава вторая

Глава вторая

Мир гипербореев.

Григорий Цареград, Пим Пимский и Данила Голубцов не торопясь поднимаются на вершину холма. Собственно, не поднимаются даже — сам воздух движет их к вершине.

С вершины открывается вид на зеленое море леса.

— Здесь так, Данила, — говорит Григорий, — с этого холма виден только лес, с другого — океан, с третьего, скажем, горы; есть и такие холмы, с которых видны наши поселения.

— И города, — уточняет Пимский.

— И города, но здесь особые города, — сообщает Григорий.

— Да, город — народу много, весело. Полисы греков, живописно разбросанные по крутобоким берегам фиордов города варягов, немного севернее.

— И кельты, — добавляет Григорий. — Люди селятся целыми нациями, так удобнее.

— Господа, — прерывает Голубцов.

— Какие здесь господа? — спрашивает Григорий.

— Неужели у нас нет более серьезных тем?

— Есть, конечно, — невозмутимо отвечает Пимский. — Здесь много интересного. Когда дорастешь — узнаешь. Ты здесь покуда еще ребенок, кроме наглядных картинок…