— Шторы-с.

— Так отдерни их, обалдуй. И кофей где?

— Кофей ваш с утра стынет, — недовольно объявляет лакей, раздвигает шторы.

— Э-э, мокропогодица. Закрой обратно, Йорик.

— Вот опять вы меня называете нехорошо.

— Ладно, ладно, неси кофей мгновенно. Я буду…

Иван замолкает — он не знает, что именно он будет. То ли куда собираться, то ли кого ждать. Собственно — в чем сюжет дня? Что там вчера было? Не помнит Иван Разбой.

Разбой, вышагивая в халате по спальне, пьет кофе. Выпивает таким образом три чашки. Голова тяжелая. Что там тот кофе?

— Камат, принеси, любезный ликерчику. А лучше — водку неси.

— Баронесса водочки вам не велела.

— Пришибу, мерзавец! Давай водку, а баронессе своей не сказывай. И два лимона очисть.

Иван Разбой пьет водку. Из маленькой серебряной стопочки. Опрокинул — с хлюпаньем откусил пол-лимона. Напротив стоит лакей с подносом и наливает следующую. Так режиссер одолевает пять стопочек. С отвращением ставит на поднос и говорит:

— Уноси, Йорик.

Лакей страдальчески морщится, картинно вздыхает, возводит горе узкие азиатские очи.

— Хорош, бедный Йорик, хорош, — одобрительно хлопает его по плечу Разбой. — Будешь сниматься у меня. Я принца Гамлета снимать буду, сериалом. Ты отменно лыс, Йорик!

Камат в сердцах громко и скрипуче вздыхает и уходит.

Разбой почти вспомнил вчерашнее, и сюжет дня становится ясным — к Глебуардусу, не мешкая!

Дюка Иван не застает. Немногословный дворецкий Самсон объясняет, что «его сиятельство отбыли на службу в Великопокровский».

— Да что ж там, служба сегодня до ночи, что ли?

— И то верно, уже должен был воротиться.