— Ты мне за все ответишь, мерзкая скотина! — прошипел он, брызжа слюной. И пнул еще раз.

Марк едва не застонал, но сдержался.

"Зато у меня яйца на месте", — злорадно подумал он, но высказывать вслух свои мысли не стал. У папаши вполне могли не выдержать нервы.

Лучше пока не дергаться. Требовалось время на осмысление ситуации и принятие какого-либо плана.

Его почти неделю промурыжили в карцере городской комендатуры. На пятый день к нему пришел Ульрих.

Проведший его охранник тактично отошел к своему посту в конце коридора и раскрыл изрядно потрепанный журнал.

Они пожали друг другу руку сквозь прутья решетки.

— Как там наши? — первое, что спросил Марк, имея ввиду пилотов своей эскадрильи. И задумался, имеет ли он право теперь, находясь, так сказать, в душевном здравии и доброй памяти, называть их своими. И решил, что право у него такое есть.

— Все в порядке, все живы, — ответил Ульрих. — Всей эскадрильей обивают порог штаба в твою поддержку. Генерал Фольке настаивает на трибунале и твоем расстреле, но командир части встал за тебя горой и пытается представить все случившееся как несчастный случай. Меня уже дважды допрашивали. Все пытались выяснить, не организовал ли ты заговор против генерала Фольке. Ну, я их вежливо послал.

— Ты там сильно не геройствуй, — с благодарностью в голосе произнес Марк, — а то тоже загремишь в каталажку.

— Тогда им придется всю эскадрилью пересадить. А "крепости" кто сбивать будет? Фольке с загипсованным членом?

Он воровато оглянулся на сидящего в конце тюремного коридора дежурного охранника, вытащил из-за пазухи довольно объемистый сверток и протиснул его сквозь прутья.

— Это тебе от ребят, — в полголоса произнес ведомый. Он еще раз оглянулся и задал вопрос, который уже давно жег ему язык.

— Правда, что это ты его так? — Ульрих показал глазами себе ниже пояса.

Марк почувствовал, что начинает краснеть. Если рассказать ведомому, как он спускался с неба вцепившись изо всех сил в причиндалы хозяина парашюта, то не смотря на все уважение к командиру, Ульрих укатается от смеха прямо на полу перед решеткой. Нет уж! Пусть лучше думает, что я этого придурка в рукопашной не совсем честным приемом уделал.

— Ну а что мне оставалось делать? — хрипло ответил он. — Он в меня две обоймы высадил. Слава богу, почти не попал.

Ведомый и не заметил смущения Марка.

— У тебя не рука, а кузнецкие клещи, командир! — восхищенно произнес он, — знакомый санитар, делавший Фольке перевязку, сказал, что там как будто бульдог челюстями поработал.

Он пожал Марку руку на прощание и быстро пошел к выходу.