– А это уже не ваше дело. Не забывайте, вы прошлое! Вам давалось шестьдесят лет. А Украине – четверть века. Толку не было! Не срослось. Ни тогда, ни после. Проспали. Еще пятеро вписали себя не в те страницы. Это уж навечно.

– Да говорите прямо – промайданили! – воскликнул Новиков.

– Ну, пока только Крым. Причем заметьте, впервые за два столетия Россия вернула свои могилы, не потеряв даже солдата!

– А что, есть еще заявки?

– Полный мешок – от Дона до Дюка Ришелье на первую пятилетку.

Безухов очнулся:

– Господа, господа… при чем здесь Крым? Ведь покончено-с! Да-с! При государыне императрице еще… Особые права татарам… независимо от мусульман в России. Помню-с, манифест был с раздачей дворянства и привилегий местным жителям. Высочайший Указ! И причем тут Украина? Милая моему сердцу… – Безухов вспомнил свое имение в «незалежной».

– Пропили Крым, граф, – заметил издатель. – В Беловежской пуще, за один день… И три как вернули.

– Да-а-а, – «виновник» сложил руки на груди. – Крым не просто бриллиант в короне Украины. Это и сама корона, и ожерелье, и диадема. Но чужие. Без Крыма в «незалежной» осталось то, что есть и в любой стране.

– И сколько ж полегло-с? – машинально спросил Безухов, но тут же, уловив по взглядам циничность вопроса, с сожалением поправился, – много ли… солдатушек?

– Да вот… бескровно, Петр Кириллыч… Впервые… вы невнимательны. – бросил «виновник» и погладил пальцами щеку.

– И кто? Сподобился? Какого-с, простите, чина… или звания герой? Опять из фаворитов, поди?

– Нашелся. Это премьера найти трудно, на пятой-то части суши, а героя можно. Сжалился господь над нами… да уж и пора. – собеседник явно хотел сменить тему.

Безухов опустил глаза и о чем-то глубоко задумался.

Первый, быстро оценив сильный ход, довольно потер ладони:

– Кстати, о руках… – он внимательно посмотрел на свои, – а то отвлеклись. Ведь после занавеса, счет пойдет на часы. Вспомните, как носили на руках Русланову. А Жана Маре?! A «Beatles»? Потом в России даже подобия Матье не родилось. Одни литераторы да музыканты. Даже не так: музыкантишки да писаки. И куда, скажите, куда подевались руки? – Подтвердите, коллега, – он повернулся к «виновнику» дискуссии. – В бездонную воронку повалится всё. Платья, фраки, жемчуга и слава…

– Тогда Русланову, а теперь – Руслану, – возразил издатель. – Мало ли кого носят на руках. Но кое-что, наверное, останется. Дети, воздух, деревья… Вон, Лампедуза – с единственным романом… и в истории.

– Ну, в какой там, истории? Вот «Москва слезам не верит» – это история… напоминание о чести в оболганных детях оболганного времени. Кстати, прошлого. – «галстук» многозначительно наклонился к дублету. – Ее, честь, вы как-то вообще исключили – будто одни злодеи населяли русскую равнину. Как сами-то приняли? Не стыдно? Тоже мне, «куда подевались руки!» Или вы о своих? Тогда лучше поискать ум. А честь… Сбережем. Под деньги Запада не ляжем, как соседи.