— Здесь я оставлю этот древний камень, Николай, — промолвил он. — Надеюсь, никто, кроме меня и Сулеймана, не догадывается о существовании моего святилища. Сулейман же никогда меня не выдаст.

— Как же я попаду сюда, ведь святилище так замаскировано, что его ни за что не обнаружить и не открыть в темном подземелье? — спросил Коля.

— Пойдем, я покажу тебе, как открывается вход в мой храм, — позвал Колю Святогор, оставив меня с Сулейманом среди икон и идолов.

— А мне нельзя посмотреть? — обиделась я.

— Я бы не хотел…, — начал Святогор, но Коля перебил его:

— А, по-моему, лучше нам обоим знать об этом, на всякий случай.

Святогор нехотя согласился, но стоило нам приблизиться к двери, как Сулейман окликнул меня, и я обернулась на его зов. Дверь уже открылась, а мужчины вышли в подземный коридор. Я думала еще успеть взглянуть на действие двери снаружи, но Сулейман попросил меня помочь ему устроить святыню на небольшом каменном постаменте. И я так и не проникла в секрет потайной двери.

Поведение Святогора удивило и расстроило меня. Он казался отчужденным и, несмотря на то, что был предупредительно внимателен, держался, будто на расстоянии, опасаясь подпускать меня ближе. И я боялась, действительно боялась преодолеть воздвигнутый им невидимый барьер. Возможно, он понемногу отучал себя от моей персоны, пытался обходиться без меня. Но я еще была здесь, и моя душа тянулась к нему, и все мое существо кричало о необходимости быть с ним, пока я здесь.

Утром мы все присутствовали на отпевании падре Ансельмо в домовой церкви. Оттуда гроб с телом святого отца пронесли через двор замка, и небольшая процессия, часть которой мы составляли, нырнула в нашу башню и сквозь уже известный нам выход близ казематов — в подземелье. В подземной часовне, где мы когда-то ожидали своего смертного часа, падре Эстебан прочитал последние молитвы, и вскоре святой отшельник нашел успокоение в подземном склепе замка.

Похороны не добавили оптимизма ни мне, ни моему возлюбленному. Коля тоже выглядел очень огорченным. Он шепнул мне, что ощущал даже некоторое чувство вины перед умершим старцем. Именно этот старик единственный понимал до конца, зачем Коля очутился в этом далеком прошлом.

Вернувшись с похорон, Святогор погрузился в мусульманскую молитву. Не ведаю, о чем молил он Аллаха, но в тот момент я недоумевала, почему предпочел он своего исламского бога последним часам общения со мной. Молитву прервал посланец от дона Ордоньо. Владелец замка велел мне и Сакромонту предстать перед его очами.

— Зачем? — изумилась я.