Они подошли к избе. Фролов вошел, а Иван остался на крыльце. Потом позвали и его.

– Повтори все, что только рассказал, – сказал сидевший за столом лейтенант. В углу рта его была зажата папироса, а в комнате накурено.

– Летуна наши бойцы притащили с «нейтралки» – они за оружием и боеприпасами лазили ночью. Вот, товарища старшего сержанта обнаружили. В нашу сторону полз, при нем пулемет ручной был. И форма на нем немецкая. А под ней – наша.

– А форма где же?

– Так на нем.

– Я про немецкую спрашиваю.

– А… так он снял ее и через бруствер выкинул.

Лейтенант внимательно посмотрел на Ивана.

– Сапоги остались немецкие. Обыскали?

– Так точно. Вот документы и оружие его.

– Садись и пиши.

– Что писать?

– Ты что, тупой? Что рассказал сейчас, то и пиши. Погоди. Бери ручку, бумагу и иди в соседнюю комнату.

– Есть! – Фролов вышел.

– Сам признаешься, или сразу к стенке тебя? – взглянул на Ивана «особист».

– Я советский летчик, меня сбили над оккупированной территорией. Пробирался к своим.

– Откуда тогда немецкая форма и оружие? Завербовали?

– Как, по-вашему, я должен был в нашей форме через немецкие позиции идти? Убил немца из табельного оружия, переоделся в его форму. Когда немецкая пехота в атаку пошла, присоединился. Наши атаку отбили, и я лежал на поле боя до темноты. Потом к своим пополз.

– Красивая сказка!

– Как было, так и рассказал.