С той стороны, где стояли проверяющие, по свободному пути к нам стремительно приближался поезд. Я понял, что через несколько мгновений меня закроет от милиционеров густое облако пара. Выход с противоположного конца платформы охранялся станционным стариком-сторожем, вооружённым берданкой, который зашёлся в кашле и оттого сильно наклонился. Времени на раздумье не было, и я буквально бросился под надвигающийся паровоз, успев перебежать на безопасную сторону практически за секунду до неизбежного удара.

Пока товарный состав, гремя вагонами, относительно надёжно заслонял меня от посторонних взглядов, я сумел добежать до границы путей и скрыться за плотными зарослями кустарника вблизи деревянного забора. Найти в ветхом заборе щель не составляло труда и вскоре, никем не задержанный, я уже обегал, прижимаясь к оградам и постройкам, близлежащие пустыри, всё более удаляясь от платформы, едва не ставшей для меня роковой.

Не помню какими путями, но в сумерках я выбрался на Большую Ростокинскую улицу и зашагал по её обочине в направлении Церковной Горки и Останкино. Ещё несколько дней назад я слышал по радио, что пассажирский транспорт в Москве продолжает работать, и мне страшно хотелось успеть до наступления комендантского часа хотя бы приблизиться к центру города, где, как я предполагал, я сумею и спрятаться, и переночевать.

Но за исключением нескольких проехавших мимо грузовиков, отказавшихся меня подвезти, улица оставалась пустынной и вымершей. Тогда я вспомнил, что один из Алексеевских переулков ведёт к задворкам Сокольнического лесопарка, в котором можно укрыться на ночь в какой-нибудь дворницкой или в конюшне. В поисках нужного поворота я углубился в хитросплетение улочек и проездов, застроенных мрачными барками, как вдруг неожиданно оказался ослеплённым светом фар автомобиля, провалившегося одним колесом в обледеневшую дорожную яму.

Мне в очередной раз повезло — это был один из немногих сохранившихся в городе таксомоторов, и к тому же — свободный! Минут пятнадцать я помогал шофёру вызволять из ледяной ловушки тяжеленный ЗИС, а затем легко договорился, что за триста рублей он отвезёт меня на Патриаршьи. Да, именно сюда, где живёт мой единственный московский друг, в квартиру к которому я либо сумею, наконец, попасть, либо мои странствия будут продолжены — правда, отныне с ещё меньшими шансами на успех и справедливое разбирательство.

Когда я расплачивался за поездку, то удручённый общим положением дел таксист оттаял и сделал мне поистине царский подарок — отдал чью-то недавно прокомпостированную железнодорожную карточку. Эта безделица позволяла мне несколько дней легально находится в Москве без прописки, не опасаясь милицейских и военных патрулей.