Я посмотрел на нее с уважением.

– А вы умная женщина, леди Самантелла. Очень умная. Мне даже неловко вас использовать для постельных нужд, будто кухарку какую.

Она хитро улыбнулась.

– Ваше величество, в ночи мы все одинаковы.

– А мы? – спросил я.

Она вроде бы даже опешила от такого простого вопроса, затем с неподдельным изумлением едва выговорила:

– Вы в самом деле с какого-то дальнего Севера… Неужто вас интересуют такие мелочи, до которых мужчинам никогда никакого дела?

– Да это я так, – ответил я, – все думаю, что можно использовать в политике. Я хозяйственный.

Она поставила на столик опустевшую тарелку и, глядя мне в глаза, легла на спину.

Императору подвластно все, додумал я мысль, просыпаясь утром. В том числе и все женщины, но здесь малозаметная на первый взгляд ловушка. Когда все женщины одинаково доступны, все и ценятся одинаково.

Чтобы победить в конкурентной борьбе, им нужно что-то еще помимо плоти. Пока что преуспела разве что герцогиня Самантелла, оттеснив даже Мишеллу, очень умную и чуткую девушку, в которой улавливаю некоторую загадочную недосказанность, остальные пока только глупо хихикают и всячески показывают глазками, что готовы на все, не понимая, что это их «все» вообще-то так мизерно мало.

Хотя да, Жанна-Антуанетта нечто особенное…

Утром после обязательной процедуры одевания и обувания императора я уединился в кабинете, поработал с бумагами, создавая указы и распоряжения, принял ряд законов и даже подзаконных актов, без которых законы лишь пожелание и пустой звук, а затем, согласно дворцовому протоколу, отправился на прогулку.

Это тоже обязательно, император обязан показываться народу, то есть всему двору, демонстрируя, что здоров и дееспособен, Мишелла, герцогиня и Жанна-Антуанетта пошли за мной в отмеренных протоколом четырех шагах.

Я на ходу решил, что ничего страшного не стрясется, если сокращу расстояние вдвое, пусть даже в регламенте записано, сколько куда шагов.

Величаво поглядывая по сторонам, я видел понимающие усмешки Альбрехта, Норберта и Келляве с Робером. Мои военачальники в таком действе не участвуют, достаточно и меня, самого влиятельного завоевателя, чтобы подчеркивать роль и место в обществе моей армии.

Когда вернулся, в приемной уже ждал Карл-Антон, принес с полдюжины разгаданных амулетов и рассказал, какие у них свойства, но перед уходом замялся, сказал шепотом:

– Ваше величество, а что…

– Посторонних нет, – напомнил я, – что за величество?