– Про войско ваше нам известно. Слухи о царевиче до нас дошли. Вот только люди говорят и другое. Это войско, собранное на деньги поляков, ведет вовсе не царевич, а самозванец, расстрига Гришка Отрепьев.

– Этим ты меня не удивил. Царь Борис и королю Сигизмунду писал то же самое, однако с нами настоящий царевич, чему есть верные доказательства.

Мурной почесал бороду, взглянул на казака.

– А кого тогда с почестями хоронили в Угличе?

– Вдовая царица Мария Федоровна передала настоящего Дмитрия в надежные руки преданных ей людей, а вместо него… Кажется, наш разговор закончен. Вот и воевода с помощником.

Мурной обернулся.

Из калитки действительно вышли Лодыгин и его помощник Толочанов.

– Тебя кто послал сюда? – спросил воевода десятника.

– Никто, но ни тебя, ни Михаила Федоровича не было, хотя я давно послал за вами, а казак грозился уехать, коли с ним не желают говорить.

Волохин усмехнулся, оценил находчивость стрельца.

– Ну и пусть ехал бы. Ступай на башню и неси службу. Тоже мне, переговорщик нашелся.

– Слушаюсь! – Мурной ушел в крепость.

Лодыгин повернулся к Волохину.

– Ну и чего тебе надобно?

Казак подбочился и выкрикнул так, что его было слышно, наверное, во всей крепости:

– Законный наследник русского престола, великий князь Московский и всея Руси Дмитрий Иванович, сын Ивана Васильевича Грозного приказал мне вручить воеводе Моровска особую грамоту, на словах же передать… – Казак не замолкал, пока не озвучил все то, что ему было велено.

Лодыгин поморщился.

– Ты чего кричишь так? Я не глухой, помощник мой тоже.

– Голос такой, воевода.

– Горластый.