– Хочешь, чтобы было солидней, важнее – ну я тебе покажу, – ворчал Говард, бросаясь к столу своего помощника, чтобы снова нагло связаться напрямую с членом Совета.

– Его не устроила работа? – без предисловий спросил тот, принимая вызов.

– Да! Он явно старается помешать мне! Я слышал, что он следит там за своим внуком – за этим маньяком Финрером, который зарезал префекта.

– Я знаю, – спокойно ответил голубой силуэт. – Отправляйте работу туда же, куда я просил отправить данные для расчетов. Корабль для испытаний уже готов. Завтра покончим с этим.

– Благодарю. Я не сомневался в вашем понимании. Спасибо, – лепетал Говард, буквально кланяясь в порыве благоговения. Он даже не заметил, что благодарит пустой экран, потому что собеседнику до него не было никакого дела.

* * *

Симон Финрер пил чай и правил диссертацию одного биолога. Она была почти готова, но он своим опытным глазом отмечал слабые точки, приписывал, где стоит добавить сноску, а где перенести чертеж на другую страницу. Обычно к таким его рекомендациям прислушивались, особенно такие молодые незакоренелые ученые, как автор этой статьи.

Глядя на тему этой работы, Симон понимал, что ее могла бы написать Августа – его невестка, лет десять назад, если бы собственный разум ее не подвел. Психиатрический диагноз для ученого – приговор.

«Она потеряла все, сохранив Оливера», – с горечью подумал Симон.

Он хорошо помнил выбор, перед которым они все стояли. Ее разум или жизнь мальчика, которого она ждала.

– Сейчас можно назначить препараты, которые предотвратят начинающиеся изменения, – говорил им врач, – но уже через неделю будет поздно.

– А ребенок? – с горечью спрашивала Августа, хватая его сына за руку.

– Плод погибнет от препаратов, – невозмутимо сообщал врач. – Не стоит относиться к нему, как к ребенку. Это зародыш размером с горошину.

– Но я знаю, что эта горошина – мальчик. Я имя ему дала, – говорила Августа и отказывалась от такого лечения, хорошо понимая, что это значит.

Ей придется покинуть академию наук, покинуть Землю, затеряться в толпе, и молила она лишь о том, чтобы ее не оставляли. Только разве ж можно ее оставить, если она ради маленького Финрера всем жертвовать собралась.

Рядом с ее рисками борьба Симона выглядела жалкой.

Подчеркнув очередную фразу и собираясь сделать к ней пометку, Симон меланхолично улыбнулся и замер, потому что экран его рабочей панели стал красным.

«Симон Финрер, вы отстранены от исполнения обязанностей. Ваш доступ к данным Земной Академии Наук ограничен до проведения разбирательства по факту превышения должностных полномочий», – гласила белая надпись на экране.