— Очень хорошо, — продолжал Болг. — Вернемся же к событиям тысячелетней давности… Мы не лезли в жизнь начавших обустраиваться в северных горах и кое-где на юге, за Ауд Мором, пришельцев. Просто наблюдали, восприняв их по всегдашнему обыкновению как некую часть живой природы. Кто знал, к каким последствиям приведет наша беспечность? Сиды обнаружили нас сами. И, по своему обыкновению, вывод сделали однозначный. До меня доходили какие-то отголоски слухов о попытке Эохо Бекха и Утехайра Семь Звезд навязать нашим старейшинам нечто вроде договора вассальной зависимости. С выплатой дани и прочими унижениями. Это показалось просто смешным. Ну как, скажи на милость, должны были мы, постигшие величайшие тайны бытия, воспринимать предложение подчиниться от маленького, пусть гордого, но лишенного корней и привычной почвы под ногами народца? Приведу простой пример. Как бы твой император, правящий в Соль-Эльрине, ответил бы на подобное заявление от совета волчьих стай пойм Ауд Мора и Аен Махи?

Как бы ответил? Представляю… Уже через месяц волки стали бы не менее редки, чем стрыгаи. Через полгода цена на волчью шкуру подскочила бы до баснословных величин. А через десяток-другой лет серые неутомимые хищники остались бы лишь в легендах и сказках. Да и то не всяк поверил бы в подобную выдумку. Волк, говоришь? Что-нибудь интереснее придумай — тоже мне, фантазер…

— Ты правильно догадался, — вел дальше свой рассказ тролль. — От людей и от сидов другого ожидать трудно. Мы показались бы тебе совсем глупыми и странными… Мы предложили сидам жить в мире. И даже готовы были учить их филидов всему, что сами постигли.

Болг замолчал. Под легким ветерком легонько шелестела листва соседнего граба с покрученным непогодой стволом. Вдалеке кричали ореховки. Видно, ссорились за еду. А что, набрать лещины было бы не худо… Эх, что ж я все о земном, когда такие истории рассказывают?

— Они отказались, чем немало озадачили наших старейшин. Стали делать вид, что народа фир-болг не существует вовсе. А потом нанесли удар… — Голос одноглазого вознесся до трагической ноты. — Мы никогда не были бойцами, как не были и охотниками. Нас оказалось легко уничтожить. Нападения на отдельные общины ученых и жреческие капища произошли почти одновременно.

Снова над поляной повисло молчание.

— Может, лучше, чтобы Мак Кехта тоже это услыхала? — несмело поинтересовался я.

— А поверит ли она? — отозвался Болг.

Тут он прав опять-таки. Вряд ли феанни, ярлесса, непримиримая воительница народа перворожденных — теперь-то я знал, что никакие они не перворожденные, но многолетнюю привычку не вытравишь просто так, — запросто согласится признать за своей расой полный букет недостатков и грехов.