– После того, что случилось в девяносто девятом, он не посмел бы.
– А они что ответили?
– Они только рассмеялись. Не издевательски, не презрительно – нормальный, вполне дружелюбный смех. Только слегка удивленный, словно они не могут понять, почему до нас никак не доходит, что все равно ничего не получится. – Эфрик покачал головой. – Они сказали, снимайте на здоровье, только не предпринимайте попытки приземлиться. – Он дернул бровью. – Желающих и не было.
– И что случилось?
– Ничего – по крайней мере поначалу. Капитан Эннеал перевел нас на низкую полярную орбиту, полностью перекрывающую поверхность. Все шло гладко как по маслу.
Он снова замолчал. Нукиэль отпил еще чаю.
– А потом?
– А потом внешнее наблюдение дало команду на расшифровку. В ожидании первых результатов все собрались перед экраном. Что-то там мигнуло, и пульт внешнего наблюдения заверещал, как кошка, которой люком прищемило хвост. Компьютер полетел к чертовой матери.
Он снова покачал головой.
– Мы продолжали попытки. Снова наладили компьютер – в следующий раз, когда полетела программа, она каким-то образом зацепила и системы жизнеобеспечения. Все пропахло нестираными носками.
Эфрик поднялся и подошел к полке, на которой лежали награды Нукиэля. Не оборачиваясь, он осторожно провел пальцем по одной из орденских планок.
– Капитан все еще не сдавался. Короче, мы еле дотянули до дома на одном движке, наши гравиторы отказывались поддерживать одинаковую гравитацию в разных отсеках, и что хуже всего, сломались холодильники на камбузе, так что синтезаторы выдавали нам только прокисшее пиво и файянский сыр.
Нукиэль поперхнулся чаем.
– Файянский?
Эфрик повернулся и, брезгливо скривив губы, кивнул.
– Пахнет как у трупа из подмышки.
– Да, но единственный раз, когда я видел ее на столе, эта проклятая гадость шевелилась – прямо на тарелке!
– Она трепыхается еще сильнее, когда ты пытаешься проглотить ее, – мрачно поправил его Эфрик. – Вот только выбора у нас не было никакого, приходилось глотать. Теперь-то я хорошо понимаю, почему никто, кроме этих файянцев, его терпеть не может.
– А мне говорили, они от него без ума.