Особая стать и особенная судьба.

Тич однажды констатировала факт, что русские корни имеются у всех четверых участников беспримерного мультифронтового рейда. Ильм, по сути, тоже русский, только нездешний. У его страны аналогичная роль в истории ТОГО мира…

В себе она тоже приметила характерное изменение: думает-то она уже на русском языке. Четыре года слежки за этой четвёркой даром не прошли.

Сергий Курций Валла домой ворвался как ураган. Растолкал рабов, влетел в патио – внутренний дворик своей виллы. Уселся на мраморную скамью, отдышался, взлохматил шевелюру, на удивление пышную для его сорока восьми лет. А задуматься было о чём!

– Рабы! Вина-а-а! – проревел Сергий, порывисто срывая и отбрасывая в сторону тогу.

Несколькими мгновениями позже перед ним возник инкрустированный слоновой костью и полудрагоценными камнями столик египетской работы. На нём появились фрукты, мясо, вино, сыр, хлеб и прочее.

Слуги двигались бесшумно, словно призраки. Когда стол был накрыт, юные рабыни присели рядом с хозяином, чтобы прислуживать ему.

– Во-о-он!

Девчонки испарились.

Сенатор Валла, оставшись в одиночестве, сам, не прибегая к привычной помощи виночерпия, немедленно наполнил чашу, осушил её. Тут же наполнил снова.

Вот уж свалилась на него напасть!

С четырнадцати лет, когда его совратила собственная мать, Сергий Курций Валла не знал больших потрясений.

Новый кубок. Пять глотков. И ещё немного на дне.

– Марс, Юпитер и Венера!

Сергий отёр рот тыльной стороной предплечья.

– К Юпитеру все эти… Эх!

Сенатор схватил кувшин с вином обеими руками и опрокинул в себя содержимое.

Вино, обильно пролившись мимо рта, окрасило его тунику багровыми потёками. Словно он только что убил кого-то.

– Рабы! Вина-а-а! – снова заорал сенатор, отбрасывая в сторону пустой кувшин, жалобно зазвеневший на плитах дворика.