Куда больше владыку Анданора занимали сейчас земные жрецы — и в первую очередь Император хотел понять, насколько серьезную опасность земная религия может представлять для Анданора, если все ее церемонии столь же действенны, как проведенный недавно молебен. В окружении Императора были горячие головы, предлагавшие умертвить жрецов, потому что, мол, негоже покоренным землянам обладать таким могуществом. Разумеется, некоторый резон в таком решении имелся — ведь если земные жрецы оказались способны исцелить болезнь, то, должно быть, они в состоянии развернуть свое искусство и против Империи и, стало быть, представляют угрозу для Анданора. Вот и Ктор, нагло объявивший себя спасителем Анданора, тоже настаивал на их уничтожении и тем косвенно признавал, что это именно по их молитвам была остановлена губительная болезнь. Разумеется, он придумал другой довод — казнить их нужно как мошенников, приписавших своей церемонии лечебную силу, в то время как истинным целителем был, конечно, не кто иной, как наш всемогущий Ктор, кто ж еще. А Императора, стало быть, одурачили как мальчишку — вот что читалось подтекстом этой версии! Агенты доложили владыке Анданора, что жрецы повсеместно, по всем своим капищам, говорят народу еще более дикую и опасную для Императора — ложь — что земные-то жрецы и есть подлинные виновники эпидемии и что они, мол, силой своего волшебства и вынудили Императора привезти их на Анданор, почувствовав, как несравненный Ктор своими жертвами заставил болезнь пойти на убыль. Император поймал себя на том, что его дыхание стало более частым и глубоким от волны гнева, захлестнувшей его при мысли о жреческих проповедях и об их коварной сути, придуманной, без сомнения, именно Верховным жрецом. «Только чистый лед рождает радугу», — гласит древняя анданорская поговорка, ее любил повторять Императору его так рано умерший отец.

Владыка Анданора выровнял дыхание, и гнев отступил — сегодня самодержец просто обязан был держать разум кристально чистым, как ледяные горы дальнего Севера. Ктор вел себя так, словно готовился к открытой конфронтации, — шутка ли, его жрецы позволяли себе выставлять владыку Империи в своих проповедях в более чем невыгодном свете. Однако это могло быть и провокацией, имеющей целью вынудить Императора сделать какой-нибудь неверный шаг. Все это было плохо в любом случае — Ктор, безусловно, набирался наглости день ото дня, и уж это-то представляло собою факт сколь печальный, столь и неоспоримый. Его гонор и самомнение росли, как молодая кулямба.

А земные жрецы — что земные жрецы — если Император и решил бы покончить с ними, то уж никак не с той малой их частью, что была теперь на Анданоре в его власти. Если он и примет когда-либо подобное решение, то ликвидирует всех, что были на Земле, и сразу, но пока владыка Анданора не видел нужды в подобных радикальных мерах, — напротив, христианские священники оказались полезными Анданору, остановив мор. Императора сейчас куда как больше беспокоил жреческий дом его родины, чем представители культа далекой Земли.