Катя смахнула с подноса миски, стакан полетел на пол и разбился. Схватив поднос, она метнулась к двери — заперто!

«Окно! Надо разбить окно!», — подумала Катя, взяла с кровати тяжелую, ватную подушку, прижала её к стеклу, навалилась всем телом, раздался хруст, стекло звякнуло и Катя вывалилась наружу!

Запахивая полы тулупа — ветер сразу же, как пьяный мужик, полез за пазуху, колючей холодной рукой зашарил по груди, Катя встала, подхватила выпавший поднос и заковыляла через глубокие сугробы к забору.

Она прошла уже почти все расстояние, отделавшее её домик от забора, как скорее почувствовала, чем увидела через сплошную снежную завесу бегущих ей на перерез собак.

Несколько громадных, серых в темноте псов заступили дорогу, отрезая Катю от спасительного забора, до которого осталось не больше десяти шагов. Собаки не лаяли — порода не та. Они, опустив морды, тихо рычали, но это рычание отчетливо слышалось даже сквозь вой ветра и шорох снега.

«Мамочки!», — в панике попятилась назад Катя: «Как же я забыла! Что же теперь делать?! Ведь разорвут же! Господи, Рыжик, помоги хоть ты, ведь я кормила тебя, мы же почти подружились!».

Тем временм вожак собачьей стаи уже приготовился к прыжку — низко-низко присел, блеснув в темноте безжалостными глазами, оскалил зубы. Катя в ужасе закрыла живот подносом, инстинктивно защищая своего будущего ребенка, пес прыгнул, но в самом начале его смертоносного прыжка на загривок пса обрушилась вдруг с грозным рычанием длинное, лохматое тело!

Собаки сцепились, вминая друг друга в рыхлый снег. Катя открыла зажмуренные глаза и с удивлением и восторгом узнала в своей спасительнице Рыжика, словно бы та услышала её мольбу и поспешила на помощь!

Нравы собачего племени не позволяют обижать матерей — Катя помнила это ещё по Джеку Лондону, а сейчас убедилась воочию — после хорошей трепки, полученной от Рыжика вожак, разобравшись, кто на него напал, с ворчанием отплоз в сторону, освобождая дорогу. Остальные псы отбежали и сгрудились вокруг своего предводителя, молча наблюдая за Катей.

Катя опустилась на колени, поцеловала Рыжика в мокрый нос, погладила жесткую шерсть, выпрямилась и решительно пошла к забору, размахивая подносом. Возле грубо ошкуренных бревен она положила поднос на верхушку самого высокого сугроба, встала одной ногой — вроде держит, встала другой, ухватилась руками за колья, оказавшиеся на уровне её груди, повернулась, и крикнула:

— Рыжик! Спасибо тебе, родная! Может быть, ещё встретимся, не скучай!

Потом Катя перевалила через частокло и ухнула в глубокий сугроб на той стороне! Все, впереди был темный, густой, страшноватый лес, но зато она была на свободе!