— Попало тебе из-за меня! Эх ты, бедолага! Чем тебя ещё угостить? На-ка вот, хлебушка! — Катя кинула в форточку недоеденный хлеб, прижалась лбом к стеклу:

— Оба мы с тобой взаперти сидим! Я в доме, а ты — за забором этим! Ну что, все, нету больше у меня ничего! А тебе кушать надо, щенят кормить в животе! Эх, собака-собака! Как хоть тебя зовут? Пальма, Найда, Герда?.. Давай, ты будешь Рыжиком, а? Нравиться тебе? Эй, Рыжик! Была бы дверь открыта, я бы с тобой поиграла, погладила бы тебя, но извини, подружка, не могу!

Катя отошла от окна, села на кровать. Собака, внимательно слушавшая её слова, положила голову на лапы, пристально вглядываясь в замершую на кровати женщину…

К вечеру, когда окончательно стемнело, снова разыгралась метель. Собака ушла, Катя решила, что она отправилась в какую-нибудь будку, укрываться от непогоды. Уныло свистел ветер, завывая в ветвях деревьев, переметая снегом тропинки, забрасывая в форточку пригорошни колючих снежинок.

Часов в семь вдруг замигало и отключилось электричество, потом включилось, но вполнакала, лампочка под потолком еле-еле светилась, а телевизору мощности тока не хватало даже для того, чтобы осветить экран.

Катя забилась на кровать, укуталась в овичный тулуп, и тихонько плакала, глядя в темное окно, на гнущиеся, шумящие ели. Никто её не освобождал, никто ей ничего не обьсянял, всеми забытая и покинутая, сидела она в холодной комнате, несчастная и одинокая…

Постепенно, однако, в душе у неё проснулась холодная, стальная решимость. Катя ещё не знала, что она будет делать, но словно бы кто-то нашептывал ей в ухо: «Встань, взбодрись, не время сейчас раскисать! Думай, думай, как вырваться отсюда! Ты сейчас во власти этих непонятных, жестоких людей, они могут сделать с тобой и твоим будущим ребенком все, что угодно! Надо действовать, надо бежать!».

— Бежать! — вслух повторила Катя, припала к окну, вглядываясь в виднеющийся сквозь пургу забор, до половины занесенный снегом. Если бы она не проваливалась в снегу, то можно было бы попробывать перелезть через частокол и уйти в лес, а там пурга заметет следы…

— Ну, думай, думай, дура! — прикрикнула на саму себя Катя, начала ходить по темной комнате, кутаясь на ходу в тулуп. Неожиданно взгляд её упал на столик, где темнели на подносе миски и стакан с остаткми обеда.

«Поднос! Конечно, как я сразу не догодалась! Если положить поднос на снег, и встать сверху, давление будет равномерно распределено на большую площадь, и я провалюсь на совсем маленькую глубину! Надо попробывать, вдруг получиться!».