Это не позорно, но любой тяжкий труд предполагает под собою хорошее питание. А им предстоит умирать массами. От голода и хворей. Преждевременной старости от износа организма и тоски. От авитаминоза и пуль грабителей, от разгула травматизма и инфекций, всегда и всюду следующими по пятам массовой гибели населения. Вот что есть истинные последствия вторжения, и это ещё далеко не полный их список. Не кратковременность избиения, ибо пока есть хоть несколько особей расы, она способна возродиться. Дай ей лишь время и предпосылки. А предпосылки будут слишком призрачны, слишком…

Я некоторое время наблюдал за царившим в подвале суетным движением и слушал сердцем его мрачную, тягостную безутешную атмосферу. В моей груди что-то щемило, там поселилось смутное беспокойство, а в голове давно созрело решение, но а я всё размышлял, — стоит ли мне подарить надежду хотя бы этой кучке истерзанных существ? Это сделать я ещё смогу, это в моих силах. Быструю, моментальную надежду. Скорее, спасение. Хотя, возможно, и на очень короткий период… Потому как весьма сомнительно, что им удастся долго удерживать в руках мой, столь щедрый, подарок. Впрочем, если им удастся сделать всё по уму… Меня отчего-то не покидала уверенность, что вечер приятных и полезных сюрпризов для них только начинался.

Я решительно встал и потянулся за торенором. По сути, я совершал этим большой проступок, покушаясь на его силу, но мне было плевать. Я ничем иным не мог сейчас помочь этому миру. Ни накормить его, ни защитить. Даже в погоню за утащившим стороны Печати Роеком ушли простые смертные. За ним кинулся не я, а совершенно посторонние мне люди, что странным образом прониклись к нам быстрой симпатией. А потому… А потому я сделаю для них сегодня хотя бы то, что действительно могу. И пусть этот подарок принесёт им максимум пользы!

Когда я начал вынимать из чехла «секиру», всё помещение замерло и обернулось в мою сторону. Её блеск и размеры не могли не сосредоточить на себе внимания. В мою сторону повернулись даже те, кто до этого дремал или маялся на «приём» к Фогелю. Увидев мои приготовления, Герхард как-то тоскливо и виновато посмотрел на меня поверх очков, а потом, повернувшись к своей «клиентуре», буднично и грустно уведомил всех, кто мог его услышать:

— Я, кажется, не говорил, что перед вами ангел? Так вот, — это именно он. Прошу любить и жаловать. По-моему, он собрался вас немного порадовать волшебной сказкой. — После этого он довольно невежливо, рывком повернул к себе лицо какой-то тётки, сидящей ранее перед ним с открытым ртом, а теперь в том же положении уставившейся на меня круглыми глазами. — Не отвлекайтесь, мадам! Кругом ждут люди…