Подавляющее большинство индивидуумов и особей в корне меняют собственные прежние предпочтения и образ поведения. Сообразно обстоятельствам. И вряд ли стоит расценивать это как падение устоев. Вид стремится выжить. Уцелеть любой ценой. Чик вместе с двумя какими-то мужиками уже залезли наверх, под самый потолок, и оживлённо споря, изучали хищно замершие на широком бетонном карнизе станины пулемётов. Бегло осматривали систему спаренного открывания скрытых в плитах перекрытия бойниц. Я усмехнулся. Теперь ненависти к ним, убившим несколько недель назад столько невинных, нет и не будет в помине. Не пройдёт и часа, как их перезарядят, смажут — и нарекут Надеждой и Опорой общины, любовно поглаживая стволы, посматривая в узкие бойницы и беспрестанно проверяя и смазывая панель управления…

Таковы все мы, пока люди. Пока кто-то или что-то ещё, кроме размеренной поступи всесильного времени, не сделает из нас бестелесную оболочку. Надутый ветрами забытья мочевой пузырь, наполненный непомерным грузом несомых к искуплению грехов и страстей. Взлететь бы, воспарить легко и радостно в свободном полёте…, хотя бы и в таком сосуде. Так нет же, слишком велик для многих балласт. Скитающиеся, неприкаянные души — это не отвергнутые, и не те, кого не простили и не приняли. Это те, чья наволочка с булыжниками прижизненных поступков и валунами подлых душевных качеств, надёжно прикованная им за лодыжку, не позволяет дойти до цели ввиду того, что её обладатель просто не в состоянии сдвинуть её с места. Вот и орёт душа, вот и стонет, вздыхает и хохочет в безумном бессилии своём ночами, пугая неразумных живых… Явиться-то приказано, ослушаться-то невозможно. А вот дойти с такой тяжестью… Воистину блажен тот, кто при жизни бережно, продуманно и рачительно пакует свой крохотный узелок, свой будущий крайне небольшой «багаж»…

Судорожное опорожнение «кишечника» первой комнаты и двух последующих шло уже полчаса. По настоянию Фогеля убежище скоблили и мыли, выбрасывая или тщательно перемывая всё, что соприкасалось со следами смерти, с трупами, удаляя сами следы кровавых расправ, что были повсюду. Не церемонясь, разорванное мною на входе существо убивало здесь беспощадно и жестоко. Без разбору и быстро. Словно полная сил пиранья, пирующая в стае загнанных в сеть мелких рыбёшек. Устроенное в главном зале побоище выдавали бесчисленные следы крови и прилипшие к полу крохотные засохшие фрагменты человеческих тел. Там — пучок волос на скукоженном грязно-красном лоскутке кожи. Тут — раздавленное и почти сухое нечто, в чём с трудом, но знающий человек угадает раздавленный, растоптанный глаз. А вон огрызок откушенного уха. Очевидно, в первые минуты нападения этого «спящего» люди находились здесь. О чём говорят остатки засохшей или покрытой плесенью и грибком пищи, — в жестяных мисках и на подносах. Некоторые тарелки были нетронуты. Открытые консервные банки и остатки еды источали своё собственное зловоние, различимое даже в царящем трупном запахе. "Белые воротнички" явно только уселись за стол, когда в зал ворвалось это. Первые убитые вывели из ступора, все повскакали с мест, как видно из опрокинутых стульев и разбросанной посуды. И попытались дать организованный отпор. Устроенный кавардак свидетельствовал о том, что странный мертвец добирался до их нежных, холёных глоток и тройных подбородков сквозь ожесточённое сопротивление. Пол забрызган бьющей фонтаном кровью и её широкими, длинными мазками в местах, где ноги скользили по ней в истеричной и отчаянной борьбе. На горлах некоторых трупов, как мне удалось увидеть, отсутствуют огромные ошмётки кадыков и участков шеи, где проходят ярёмные вены. У пары дам не достаёт мяса на ключицах и груди. Хотя трупы практически разложились, следы причинённых телам «убытков» всё ещё видны. Думаю, тварь сожрала их прямо тут же, ожесточённо убивая и пережёвывая шматы вырванной плоти прямо во время драки. Однако долго ли могли продержаться неподготовленные физически клерки и их секретарши? Можно было с уверенностью сказать, что те трое солдат, которые находились внутри и единственно имели здесь оружие, пали первыми. Потому как их так и не разряженные автоматы скоро нашли именно в комнате, где те расположились. Постели вояк были разворошены и залиты кровью. Наверное, ребята спали. Что говорит о том, что время было вечернее. Собравшиеся за ужином снобы не зовут к столу прислугу и телохранителей. Это и облегчило задачу «перевёртышу». Хотя кто знает, много ли было бы толку в присутствии троих вояк, если они, как и положено в обществе, оставили бы при этом оружие в своих «кубриках». Сами тела воинов лежали вместе со всеми в общей куче. Но первыми снизу…