Путь долга лежал перед ним во всей своей кристальной, почти по-детски прозрачной ясности. Тимур совершенно четко знал, что должен сделать. Его задача — вывести из игры Ватари Богдана. С владыкой Вишневого союза Кими придется разобраться самой. Как творцу с творцом.

Чтобы достать деда Богдана, Тимуру, скорее всего, придется раскрыться. Дать старику цель, связать его на долю секунды необходимостью нанести удар. И умереть.

Что, впрочем, не имело ни малейшего значения.

Тимур не был самураем. Он никоим образом не был в любой момент готов к смерти. Не слишком задумывался о судьбе своей души после гибели тела. Не считал, что смерть физическая допустима по сравнению со смертью идеала.

Но, не в первый уже раз в бурной своей жизни, оказался полуварвар Неко в таком месте, где все его убеждения — или же отсутствие оных — потеряли всяческое значение. Важны были те, кто остался за спиной. Важна была каждая выигранная секунда. Важно было не промахнуться.

Канеко, ты болван. Только варвар мог годами топать по пути служения, сам того толком не осознавая. Но теперь уж иди до конца.

Цель, что вспыхнула вдруг над жизнью, не должна прерваться за неизбежным для любой жизни порогом. Быть может, цель эта окажется достаточно сильной, служение обретет необходимую гравитацию и притянет его, удержит после гибели тела, воплотит в сущность нового ками. Это, впрочем, было совсем необязательным. Лишь бы то необъяснимое, неуловимое, необъятное, что пронизывает сейчас насквозь и в то же время выходит за все доступные смертным пределы, продолжилось и вне того, что было Тимуру отмерено.

Называйте, как хотите: честь, идея, идеал. Полуварвар Неко был практичен. Для него все воплотилось в трех оставленных за спиной бесценных жизнях.

И — да. Гибель их была для Канеко Тимура куда страшнее пусть даже и полной, окончательной смерти.

Это было как выход на новый уровень. Как доступ к недоступному доселе операционному режиму. Тимур медленно положил руку на пояс. Пальцы сомкнулись на невидимой рукояти. Медленно сформировалось в программной оболочке оружие. Привычный, оптимальный по форме своей и кодировке пистолет.

Мягко ступали ноги по полированным доскам. Легко двигалось тело. Шаг, второй. Бросок. Исчезло все, кроме устремившейся навстречу в таком же беге черной фигуры.

Подавшийся под пальцем курок. Серебряная молния меча. Первую пулю Богдан разрубил надвое. Еще два выстрела слились в один — и сияющий клинок перехватил в полете и их.

Тень выражения на открытом, не спрятанном за маской лице. Что-то в положении ладоней на рукояти меча-тати, что-то в постановке ног. Тимур ни за что не смог бы сказать, откуда пришло к нему понимание, но за миг до столкновения он знал — совершенно точно знал, каково будет движение противника. Где окажется дед Богдан. Как начертит стальную окружность длинный его меч.