— Еще как! Слушай, а не могло быть так, что голос этот твой… он как бы увел нас в сторону?

— Сознательно?

— Ну, не знаю. — Михаил вновь сплюнул.

Алексей задумался, потом осторожно молвил:

— Ты хочешь сказать… он увел нас по старым стрелкам, спас, а все наши…

Меркурьев не договорил. Он вспомнил ребятишек, как они играли, смеялись, вспомнил свои мысли: жив не буду, а их спасу… и сердце больно сжалось.

Видно, то же случилось и со Зверевым. Он как-то дернулся, словно хотел встать во весь рост, но вовремя себя осадил.

— Нет, Леха! Тут херня какая-то. Что-то не то! Так мы ползти будем, пока не сдохнем.

— Предлагаешь наверх?

— А что еще? Назад?.. Да вон, уже фонарь садится.

— Это верно.

Меркурьев вслушался в себя. Молчит, подлец, — голос-то! Как в воду канул… Алексей решил, что темнить нечего, и признался в этом Михаилу.

— Ну, так тем более, — Зверев воспринял это на удивление спокойно. — Идем дальше, и хер с ними, со стрелками! На первом же колодце — вверх. Хотя бы сориентируемся. А уж там и думать будем.

Алексей кивнул. Честно говоря, его царапнуло, что он из уникума вновь обратился в рядового человека… но что ж делать! Переживать некогда.

— Идем. — Он решительно взял фонарь.

Время вновь сгладилось, ушло на задний план. Но через четверть часа — вот он, вертикальный лаз.

— Есть. — Алексей посветил вверх. Невысоко, метра три.

— Идем, — сказал Михаил. — Давай теперь я первым. Свети снизу!

И он с нежданной ловкостью полез по железным скобам, затем завозился, загремел чугунным люком… и, наконец, откинул его в сторону.

В круглое отверстие на Алексея глянуло темно-голубое предвечернее небо — долгий майский день шел к сумеркам.