– Странно, как все изменилось, – задумчиво говорила Рэти. – Мне не хочется с тобой расставаться. Мы улетим куда-нибудь подальше от всех людей и будем только вдвоем – ты и я. Мне никого больше не хочется видеть.

– После поездки в Кокервиль мы так и сделаем, – пообещал Лайт.

– Ни в какой Кокервиль я не поеду.

– Мы должны поехать, Рэти.

Она снова отстранилась и удивленно на него посмотрела:

– Это еще почему? С каких пор мы кому-то что-то должны? Разве не ты ругал последними словами моего пра-пра?

– И тем не менее мы поедем.

– Глупости! Жить сейчас в том бедламе, смотреть на противные морды! И думать не хочу.

– И все же ехать придется, – тихо, но твердо сказал Лайт. – Не будем ссориться из-за пустяков, речь идет о нескольких днях.

– Ты от меня что-то скрываешь. Почему ты вдруг так захотел лететь в этот космический бордель? И не ври, пожалуйста, что из простого любопытства.

– Я не буду врать… Просто я не могу сейчас сказать тебе всей правды.

– Это еще почему?

– Доверься мне. Так нужно. Когда ты узнаешь, поймешь, что иначе я не мог…

Лайт чувствовал, что все больше запутывается, и еще сильнее это чувствовала Рэти.

– Я свяжусь с пра-пра и скажу, чтобы он нас извинил, но прибыть к нему мы не можем.

– Ты этого не сделаешь, Рэти.

– Сделаю! – В спор вступило непробиваемое упрямство Рэти. – Если не скажешь всей правды.

– Всю не скажу. Но если я не отправлюсь в Кокервиль, это может очень плохо кончиться для нас обоих. Я не уверен, что останусь в живых. Больше я тебе ничего не скажу.

Рэти испугалась. Она обхватила его руками, как будто заслоняя от неведомой опасности, прижалась к нему и согласилась:

– Хорошо, Гарри. Мы полетим. Мы будем делать все, что ты скажешь. Я верю. Я люблю тебя.