Сергей усмехнулся, сжимая его руку. Ватная, мертвая тишина ощутимо давила его, словно камень… как и мертвый лиловый свет.

Они вошли в просторный цилиндрический туннель, ведущий вглубь башни. Его неровные зеленоватые стены пронизывали толстые прозрачные жилы, в них беззвучно скользили отблески и тени, едва освещая этот сумрачный проход. Между ними зияли арки проемов, люки или двери, похожие на закрытые рты.

Сергей покосился на Вэру — он чем-то странно соответствовал такому окружению. Юноша вздохнул. Ему не хотелось отводить взгляд от невозмутимого лица файа — наверное, потому, что оно одно осталось неизменным, когда все его представления о мире разлетелись вдребезги и были собраны вновь.

Высокий просторный коридор оказался очень длинным, с множеством изогнутых ответвлений. Сергей быстро запутался в туннелях и уровнях здания и уже с трудом представлял, куда именно они идут.

— Зачем вы устроили арсенал здесь? — наконец спросил он.

Анмай усмехнулся.

— Не здесь. Внизу.

— Но зачем?

Анмай пожал плечами.

— Это была наблюдательная станция, вообще-то. А потом в неё стащили всё опасное — так и получился арсенал. Кстати, мы уже почти пришли.

Широкий люк в полу коридора вел прямо в один из лифтовых стволов башни. Сам спуск был недолгим — маленькая серебристая платформа, совершенно ни к чему не прикрепленная, понеслась вниз с такой скоростью, что вырвалась у них из-под ног. Через пару минут их крепко прижало к ней, когда она остановилась. Они вышли в коридор, расположенный, как показалось Сергею, доброй милей ниже. Здесь было жарко и душно, полутемные туннели сплетались с пронизывающими их трубами. Он слышал слабый гул, пробивавшийся откуда-то снизу — наверное, с самых нижних ярусов, из толщи единого фундамента-днища, на котором стояли все башни. Стены здесь покрывали невообразимые органические узоры — темные или сочащиеся нездешним зеленовато-голубым сиянием. Некоторые из них двигались.

Глядя на всё это, Сергей думал… точнее, пытался думать. У него не было сил на лишние размышления — большая их часть уходила на то, чтобы его мысли оставались человеческими. Раньше он не знал, что его мышление настолько зависит от того, что он видит. Впрочем, в этом бесконечном разнообразии форм он всё равно ничего не понимал. Всё, попадавшееся на пути, было столь чужим, что с трудом воспринималось как реальность.

Наконец, они подошли к громадным круглым воротам — диафрагме из толстых стальных плит, несомненно, чужеродной для этого места — она была врезана в грубо обрубленную твердую плоть жилистых стен.