— Пожалуйста…

Ивонна вытащила кошелек и пятерками, которые почему–то никак не хотели отслаиваться, насчитала тридцатку — бросив ее на клеенку.

— А теперь — уходи!

После чего, не слушая благодарственного бормотания Франца, который и клялся и заверял, что вернет эти деньги буквально через неделю, чрезвычайно решительно прошагала по коридору и, отщелкнув замок, как назло, вдруг заевший и вышедший лишь с усилиями, во всю ширь распахнула половинку дверей на лестничную площадку.

— Выкатывайся!..

Она не хотела больше ни объясняться, ни разговаривать, и поэтому, чуть ли не вытолкав Франца, который пытался еще мекать что–то такое, отрешенно, с холодным остервенением захлопнула дверь, и лишь только тогда, когда, обессилев, вернулась на кухню и сквозь кухонное окно увидела пустынный солнечный двор, играющий прядями пыли, то, прижавшись пылающим лбом к переплету рамы, она вдруг в каком–то озарении поняла, что услышанный ею по телефону голос — был голосом Коры.

И тогда она ударилась головой в перекрестье фрамуги.

И из переполненных глаз ее хлынули слезы…

15. М Э Р И Я. О Т Ч Е Т Н Ы Й П Е Р И О Д.

У нефтеналивного бака машина затормозила.

И сразу же из–за круглого железного бока его, сверху до низу, как зебра, расчерченного мазутными полосами, торопливо выскочил коротенький вездесущий Цыпа и, согнувшись, будто чертик на перекладине, энергично рванул на себя заднюю боковую дверцу.

— Дальше не проехать, придется — пешком, — сказал он, отпрянув — Здесь недалеко, господин Начальник Охранного департамента…

Комковатые твердые веки его сморгнули.

Взгляд был невинен.

— В чем, собственно, дело? — спросил Барма, выбираясь из машины.

— Не могу знать, господин Начальник Охранного департамента! Срочно вызван — прибыть по распоряжению господина Мэра…

Цыпа подобострастно вытянулся.

За спиной его маячили напряженные рожи гвардейцев, а чуть дальше, за складами, которые обгорели еще во время высадки сарацинов, летней дымкой угадывалось белесое морское пространство.

Что–то здесь было не так.

— Пошли, — сказал Барма.