— А я говорю — не бойтесь. Вы не одна, вас помнят.
— Да. — Марсель покрепче обняла игрушку. — А вас?
— Наверное. Иначе как бы я воскрес?
Аник принес два одноразовых шприца, упаковку ампул и свернутый кольцом плоский резиновый ремень; при виде этих предметов Марсель еще сильнее испугалась.
— Прямо сейчас? нет-нет, давайте погодим!., я не готова.
Смертельная инъекция. Она читала об этом в журнале: в Америке изобрели новую казнь, где палач — врач со шприцем.
Аник подумал о том, каким терпением надо обладать детскому стоматологу, чтоб убедить своих пациентов открыть ротик. Видимо, эта разновидность зубодеров обязана пройти двухгодичный курс в школе иезуитов и усвоить самые изощренные уловки обмана и запудривания мозгов.
— Ну хорошо! как скажете, так и начнем. Пока у нас есть немного времени, — пристроившись с улыбкой на кушетке, он как бы ненароком взял Марсель за запястье и, скосившись на часы, стал считать пульс, шевеля губами. Частый пульс в похолодевшей тонкой руке прощупывался слабо, и Аник постарался придать себе вид встревоженного медика, у которого на сердце тяжелей с каждой минутой. Посмотрев на него, и Клейн включился в импровизацию.
— Как оно?
— М-н-н-н-э… Хорошего мало. Выраженная экстрасистолия.
Незнакомое слово показалось Марсель зловещим.
— Принести кардиограф?
— Нет смысла.
— Это пройдет? — спросила Марсель с надеждой.
— Появились выпадения. — С лицом мрачным и скорбным Аник деликатно приложил пальцы к ее щеке, покачал головой. — Да-а-а… процесс развивается быстро… Марсель, мне нечем вас утешить. Тахикардия нарастает.
Для тяжело дышащей, не находящей себе места от непрекращающегося сердцебиения Марсель его слова были каплями, переполняющими чашу.
— Я не хочу засыпать!
— Что в этом особенного? все люди каждый вечер ложатся в кровать, не зная, что их ждет завтра и увидят ли они утро. И, между прочим, большинство дожидается рассвета. Нам даже выгодней в том смысле, что мы знаем — КОГДА. Можно подготовиться и закруглить дела.
— Но вы-то знаете, что утром подниметесь!
— Постарайтесь присоединиться к нам.