— Значит, судьба у нас такая… Хреновая судьба… Ладно, ты когда сможешь заняться… — Молчун замялся, пытаясь подобрать правильное слово. — В общем, когда?

— В принципе, хоть сейчас. Но ты же сказал, что твой старший сын…

— Он придет к рассвету.

— Значит, с рассветом, — сказал Лекарь. — Мне бы вздремнуть… И Мельникова тяглового загоните в сарай, от солнца да от греха подальше.

— Хорошо, ты в дом иди, тебе Белка постелет, а я твоей двуколкой и тягловым займусь.

Тягловый в загоне закричал, крик превратился вначале в хрип, а потом в стон. Молчун побледнел еще больше.

— А с ним можешь что-то сделать сейчас? — спросил он. — Я не могу этого слышать.

— Он мне нужен живой, — пояснил Лекарь. — Или будет кричать до утра, или зови сына сейчас. Решай.

Молчун задумался. Лекарь ждал.

— Хорошо, подожди меня здесь. Вон хоть на сене полежи, я быстро вернусь.

Молчун вышел под дождь, Лекарь подошел к копне прошлогоднего подгнивающего сена.

Нет, лучше не ложиться. Потом спросонья руки будут дрожать. Лучше уж потерпеть, а потом…

Молчун действительно вернулся быстро. Из-за воя тяглового Лекарь и не услышал, как Молчун с сыном вошли в сарай, обернулся только после того, как хозяин хутора тронул его за плечо.

— Мы пришли.

Лекарь глянул на старшего сына Молчуна. Он был здорово похож на отца, только разрез глаз был материнский.

— Доброй ночи, — сказал сын и побледнел, сообразив, по-видимому, что для него эта ночь никак не будет доброй.

— Тебе все сказал отец? — спросил Лекарь. — Все объяснил?

— Все я ему объяснил, — вмешался Молчун, но Лекарь смотрел в лицо его сыну.

— Да, все объяснил, — сын выдержал взгляд, не отвернулся и даже не моргнул.

— Ты понимаешь, что никто, кроме тебя, не сможет…