Лекарь открыл загон, вошел внутрь. Тягловый хрипел, выгнувшись дугой, руки дергались, на оскаленных зубах отражался свет факела. И глаза светились синим, предсмертным светом.

— Тише, тише, — прошептал Лекарь, опускаясь на колени перед умирающим. — Сейчас все пройдет. Все пройдет.

Он взял трубку, прижал руку тяглового к земле и ввел иглу во вздувшуюся вену. Подождал, пока трубка наполнится, и выдернул ее, зажав отверстие пальцем. Осторожно переложил трубку в левую руку.

Тягловый замер, он словно почувствовал, что приближается конец его мучений. Он лежал и смотрел на Лекаря, на ланцет в его руке.

— Сейчас ты уснешь, — сказал Лекарь. — Сейчас…

Лезвие легко вошло в шею, скользнуло между позвонков. Одно движение, тягловый замер, и голубые огоньки в его глазах погасли.

— Это не больно, — сказал Лекарь уже не тягловому, а себе. — Это не больно.

Он вышел из загона, отец и сын смотрели молча, пока Лекарь шел к ним. Он тоже молчал. Не говоря ни слова, он положил окровавленный ланцет на сумку, прижал вену в сгибе локтя парня. Игла вошла в вену, Лекарь наклонился, коснулся губами стеклянной трубки и осторожно, одним выдохом, послал кровь тяглового в вену сына Молчуна.

Парень скрипнул зубами.

— Что дальше? — спросил Молчун.

— Нужно вынести труп из загона и…

Молчун с сыном пошли в загон, вынесли тело и положили его на пол возле двери сарая.

— А твоему… — Лекарь зажмурился, но смог заставить себя произнести. — Твоего нового тяглового лучше закрыть там. К утру… К утру ему будет плохо. И кормить его будет лучше через окошко в двери.

Молчун посмотрел на сына, тот стоял неподвижно, уронив руки. По правому предплечью стекала тонкая струйка крови.

— Ну, батя… — сказал сын.

— Прости меня, сынок, — Молчун обнял сына, поцеловал, повернул его за плечи и подтолкнул к двери.

Тот вошел в загон, дверь закрылась, скрипнул засов.

— А тело куда? — спросил Молчун.

— Лучше сжечь.

— Тогда — завтра.